Встряхнув шокированного ученого, Куратор рявкнул:
— Шевелись, мать твою!
Добежав до двери, он хлопнул по сенсору карточкой и набрал код. Массивные створки начали медленно расходиться, за ними мелькнули желтые двери лифта. Над ними на светодиодном дисплее сменяли друг друга цифры – четыре, спустя пару секунд загорелась цифра три.
Куратор заскрипел зубами – невзирая на все инструкции, кто‑то спускался вниз.
В створку дверей, медленно пятясь спиной назад и прижимая к груди драгоценные папки, уперся Чи Квон.
Куратор резко крутанулся на каблуках лакированных до блеска туфель: подстреленный им солдат уже поднялся и довольно резво, хоть и неуклюже – размахивая руками, подволакивая ногу – бежал на них. До того, как можно будет протиснуться между расходящимися створками, оставались считанные секунды, но, четко осознал Куратор, солдат добежит до них намного раньше.
— Уходи! Уходи! Уходи! – Подняв пистолет, он двинулся навстречу солдату, всаживая в него пулю за пулей. Но девятимиллиметровой калибр не возымел на мертвеца никакого эффекта.
Бросив в солдата пистолет, Куратор чуть присел и принял стойку, прижав предплечье к боку. Если ударить ладонью под подбородок, возможно, удасться сломать противнику шею. Нужно отделить головной мозг с мозжечком от спинного, тогда мертвец наверняка утратит способность двигаться. Главное, не промахнуться. Но из‑за хаотичных, раскачивающихся движений корпуса солдата, попасть с первого удара в правильную точку будет ой как непросто. Конечно, если ударить по ноге…
Плевать! Главное, задержать врага секунды на три. Тогда Чи Квон успеет закрыть двери.
До солдата четыре шага. Уже слышен скрип резины костюма, за стеклами окуляров противогаза мелькают белки глаз. Таких пустых, таких мертвых.
Сделав вдох, присев еще ниже, Куратор подальше отвел за спину прижатую к бедру руку. И выстрелив, подобно пружине, своим телом вперед и вверх, выкинул раскрытую ладонь под подбородок противника.
Попадание получилось точным – голову противника мотнуло назад. Но… но недостаточно далеко… Мертвец легко выдержал удар, который сломал был любого культуриста!
А в следующий миг солдат всем телом врезался в Куратора. Его мощь, к которой прибавилась инерция движения, была столь велика, что мужчину отбросило к стене, как тряпичную куклу. От удара затылком из глаз посыпались искры, левое плечо проткнуло иглой боли. Куратор начал сползать вниз, за ним по стене потянулась дорожка крови.
Мертвец не дал ему упасть. Вцепившись в Куратора, он принялся возить его со стене, безуспешно – мешал противогаз – пытаясь добраться до его плоти зубами. Однако Куратор уже не мог сопротивляться – он балансировал на грани потери сознания.
Но главное, с удовлетворением подумал он, удалось задержать мертвеца хоть так. Главное, что они не вырвутся с этого этажа. Никогда.
Мертвец развернул Куратора, и в поле его зрения попал Чи Квон. Ученый, сидя на корточках перед распахнутыми дверьми, собирал выпавшие из его рук папки! А к нему уже бежал второй солдат…
Какой же я дурак, отрешенно подумал Куратор, как же я мог не заметить признаки шокового состояния. А еще военный врач… Эх, а если бы кинул мертвецам этого придурка Чи Квона и ушел сам, тогда бы больше никто не умер. А теперь даже страшно представить…
Мир сузился до маленькой точки. Спустя миг она погасла, и Куратор впал в блаженное забытье. Он уже не видел, как съехал с лица солдата противогаз, и не чувствовал, как его зубы выдирают из него куски плоти…
Слухи, что пандемия все‑таки выбралась за переделы уничтоженных ядерными ударами Китая и Индии появилась в три часа пятничного мартовского дня.
Первым городом страны, который атаковала болезнь, стал Санкт–Петербург. Она стремительно распространялась от Пулково, сметая заслоны из срочно стянутых на границу города армейских частей. Однако до шести вечера подавляющее большинство жителей города все еще пребывало в неведении, что жить им оставалось считанные часы – дабы не допустить паники, власти предпочли умолчать о страшной новости и перекрыли все каналы связи. Когда же наконец объявили эвакуацию, было уже слишком поздно – болезнь проникла в густонаселенный город, где разбушевалась с полной силой.
Число зараженных росло в геометрической прогрессии. Движение встало моментально. Люди пытались выбраться на своих двоих. Они бежали от южных районов города к центру и дальше. Некогда цивилизованные и воспитанные граждане превратились в стадо несущихся в панике животных. Мгновенно заполонив тесные улочки исторического центра, они роняли и давили других, а по пятам их преследовала, неумолимо настигая, смерть. Мало кто понимал, что им не уйти далеко – горожане сами же загоняли себя в ловушку. И поддавшись страху, почти никто не замечал, что из города имелся еще один выход.
Все пробирались на Север, но некоторые бежали на Запад – к воде.
В Морском пассажирском терминале царила неразбериха. Стоял ор и гам, все толкались, спеша подняться по трапам, спущенным с пары двухпалубных паромов. Несколько человек уже успели спихнуть в воду – кого‑то выловили, кто‑то утонул, но в общем и целом эвакуация шла более–менее успешно. И причиной тому была группа из, примерно, тридцати вооруженных человек в камуфляже и шлемах с забралами. Они четко разделяли толпу, действовали быстро и слаженно и нисколько не стеснялись стрелять на поражение в паникеров, пытавшихся пролезть к трапам вне очереди.
Стоя на крыше автозака, их командир – высокий, крепкий мужчина с маской на голове – через бинокль внимательно следил за единственной ведущей к терминалу дорогой. Она тянулась через широкую песчаную насыпь, отделенную от города полосой воды. По дороге еще бежали люди – человек тридцать, – однако их поток значительно поредел. И было не нужно гадать почему – пандемия уже докатилась до границы города и терминала.
Командир оглянулся: осталось эвакуировать человек сорок гражданских и своих людей. Он поднес ко рту рацию:
— Громов, отчаливай! – Его голос казался сдавленным, однако все равно звучал твердо, без ноток паники. – Принцесса, забирай тех, кто на пристани, и двигай отсюда! Буксир, швартуйся и принимай моих людей!
— Громов, принял! – затрещала рация. – Немедленно отплываем!
— Принцесса, принял! – донесся другой голос.
— Дельфин уже в пути, – раздался третий. – Одна минута.
— Ждем тебя буксир, – произнес в рацию командир. – Сколько сможешь взять людей?
— Человек тридцать влезет. Ежели люди на палубе выдохнут, а остальные рассосутся по щелям, то и все полсотни. Скока народа ждать?
