(А в другом районе того же города, где продолжал свою «деятельность» Паяц, тем временем произошло событие, никак с нашим повествованием не связанное. Никак — если не считать того, что оно в полной мере показывает силу и могущество Тиктака. Итак, некий гражданин по имени Маршалл Делаханти получил из ведомства Тиктака повестку на отключение. Повестку эту передал супруге упомянутого гражданина затянутый в серую униформу говноед с омерзительно размазанным по подлой физиономии «выражением скорби и искреннего сочувствия». Даже не распечатывая конверт, женщина уже знала, что там лежит. В те дни такое «любовное послание» каждый узнавал не глядя. Женщина застыла как соляной столп, обеими руками сжимая повестку с такой осторожностью, словно это было предметное стекло с микробами ботулизма. Жена гражданина Делаханти всем сердцем молила, чтобы послание было адресовано не ей. «Господи, пусть оно будет Маршу, трезво и жестоко думала она, или кому-нибудь из детишек.. но не мне, Господи… только не мне!» Потом женщина вскрыла конверт, и повестка действительно оказалась адресована Маршу. Жоржетта Дслаханти почувствовала и ужас, и облегчение. Па сей раз пуля поразила соседнего в строю.
— Маршалл! завизжала женщина. Маршалл!
Туг истечение срока! гюжсжмойбожс Маршалл что же делать что же нам делать божежмойбожсмаршалл… И всю ночь их дом наполняли звуки страха и рвущейся бумаги, а но дымоходу поднималось зловонное безумие и ничего, совсем ничего не могли они тут подслать.
Хотя Маршалл Делаханти все-таки попытался бежать.
И вот, ранним утром следующего дня, когда подошло время отключения, он оказался далеко в лесу, километрах и двухстах от города — а потом во всесильном ведомстве Тиктака стерли его кардионлату и Маршалл Дслаханти упал навзничь — сердце остановилось, кровь замерла на пути к мозгу он был мертв. Вот, собственно, и все. Па карте данного сектора в ведомстве Главного Хранителя Времени погасла очередная индикаторная лампочка — а соответствующее уведомление тем временем уже отправили на ксерокопирование. Жоржетта Делаханти была внесена в списки на получение пособия — пока снова не выйдет замуж… Па сем сноска и заканчивается — вот только просьба не смеяться. Ибо то же самое ожидает и Паяца, стоит Тиктаку выяснить его настоящее имя. Вряд ли это смешно.)
Торговый уровень города заполняли покупатели, сплошь одетые в униформу для ношения в четверг. Женщины — в канареечных хитонах. А мужчины затянуты в какое-то зеленоватое псевдотирольское обмундирование кожаное и облегающее, если не считать широких галифе.
Стойло Паяцу появиться на самой верхней оболочке все еще достраивавшегося здания Универсального торгового центра, все так на него и уставились. Тыкали пальцами. А он, поднеся к проказливо улыбающимся губам мегафон, стал их бранить:
— Почему вы позволяете так собой помыкать? Почему позволяете требовать, чтобы вы тормошились и бегали, будто муравьи или сороконожки? Наслаждайтесь солнцем! Наслаждайтесь ветром! Пусть жизнь ведет вас в вашем собственном ритме! Не будьте вы рабами времени! Это же вернейший способ загнуться — медленно и постепенно… Долой Тиктака!
«Что это еще за придурок? — желало знать большинство покупателей— — Да что же это за придурок… ах ты, ох ты… я же опоздаю… надо бежать…»
И тогда бригада работавших в торговом центре строителей получила из ведомства Главного Хранителя Времени срочное предписание, чтобы находящийся на вершине их объекта опаснейший преступник, известный под кличкой Паяц, был незамедлительно задержан. Работяги хотели было отказаться, не желая нарушать график строительства, но Тиктак сумел потянуть за нужные ниточки правительственной паутины — и бригаде разрешено было остановить работу, чтобы изловить наглого разгильдяя, забравшегося с мегафоном на шпиль. Тогда десяток-другой здоровенных работяг, высвобождая антигравитационные пластины, стали медленно, но верно подниматься к Паяцу.
После панического бегства (во время которого, благодаря заботе Паяца о безопасности каждого, никто не пострадал) работяги собрались в кучу и снова попытались его изловить — но оказалось уже поздно. Паяц помахал им мегафоном — и был таков. Вся сцена, впрочем, привлекла внимание порядочной толпы — и торговый цикл оказался отброшен назад на целые часы. Вследствие этого перестали удовлетворяться покупательские потребности Системы, и пришлось срочно принять соответствующие меры, направленные на ускорение производственного цикла в оставшиеся до конца смены часы, но вот беда! — ускорился он непропорционально, в результате чего оказалось продано слишком много сливных бачков и явно недостаточно вентиляторов, что нарушило общее соотношение товаров на рынке и вызвало необходимость доставки в торговые точки все новых и новых упаковок "Плюх-0 — тогда как обычно за каждые три-четыре часа продавалась лишь одна упаковка. Графики перевозок сбились, а ход трансперевозок нарушился так, что все это в конце концов сказалось даже на производстве свистопланов.
— Пока не возьмете его… не возвращайтесь… — ти-тихо проговорил Тиктак — душевно-душевно — и с предельной свирепостью.
Они пробовали собак. Пробовали зонды. Пробовали стирание кардиоплат. Пробовали засады. Пробовали подкуп. Пробовали умасливание— Пробовали запугиваниеПробовали шантаж. Пробовали пытки. Пробовали стукачей. Пробовали легавых. Пробовали обыски и аресты. Играли на подлости. Пользовались лучшими побуждениями. Применяли дактилоскопию. Использовали систему Бертильона. Пускались на хитрость. Применяли обман. Подключили Рауля Митгонга, но он не слишком помог. Воспользовались достижениями прикладной физики. Воспользовались всеми методами криминалистики.
И черт возьми — они его взяли!
Итак, его звали Эверетт С. Марм. Все у него было нормально. Вот только ощущение времени напрочь отсутствовало.
— Кайся, Паяц! — сказал Тиктак.
— Перебьешься! — усмехнулся Паяц.
— Ты опоздал на целых шестьдесят три года пять месяцев три недели двое суток двенадцать часов сорок одну минуту пятьдесят девять целых запятая тридцать шесть тысяч сто одиннадцать стотысячных секунды. Я намерен тебя отключить. Ты израсходовал все, что мог, и даже гораздо больше.
— Стращай кого-нибудь подешевле. Я лучше сдохну, чем стану жить в таком дурацком мире с таким дебилом, как ты.
— Таков мой гражданский долг.
— Этот долг у тебя из ушей капает. Ты же по призванию тиран. Но у тебя нет права помыкать людьми и убивать их за то, что они опаздывают.
— Ты не вписываешься в Систему!
— Развяжи мне руки — и я впишусь тебе в рыло!
