Тут в зал вошла Тай Чонг.
— Так и знала, что найду вас здесь, — сказала она. — Аукцион начнется через пять минут.
— Уже идем, мадам Чонг, — сказал Рейберн, и я пошел за ним.
— Нашли что-нибудь интересное? — спросила меня Тай Чонг.
— Пожалуй, только одну работу, Достойная Леди, — ответил я.
— Портрет женщины в черном? — спросила она.
— Да, Достойная Леди.
Она кивнула.
— Я его тоже заметила.
Она выдержала паузу и улыбнулась мне:
— Ну что, вы готовы взглянуть на скульптуры Мориты?
— О да, Достойная Леди! — с жаром ответил я. — Я всю жизнь мечтал увидеть скульптуру Мориты в подлиннике!
— Тогда идемте, — предложила она и взяла меня под руку. — Вряд ли вы еще когда-нибудь увидите три из них на одной планете.
Она повернулась к Рейберну.
— Мы вернемся через несколько минут, Гектор.
— Я продержусь, — кивнул он. — Нам, как специалистам, в ближайшие полчаса все равно делать нечего.
Она повела меня через кольцевой коридор в маленькое боковое помещение.
Я безуспешно пытался сдержать свой цвет, который бешено переливался от возбуждения, и пережил момент почти болезненного смущения от такого проявления страсти, касавшейся исключительно моих личных интересов.
— Предъявите, пожалуйста, ваши документы, — произнес, преградив нам путь, дородный охранник в фиолетовой униформе.
— Но я здесь уже была, не прошло и пяти минут, — возразила Тай Чонг.
— Знаю, мадам Чонг, но у меня приказ.
Она вздохнула и вынула удостоверение.
— О'кей. Можете проходить.
— Спасибо, — сказала она. — Идем, Леонардо.
— Ему нельзя, — произнес охранник. — Или ей.
— Он со мной, — объяснила она.
— Не могу ничего сделать, — уперся охранник.
— Леонардо, покажите ему приглашение.
Охранник покачал головой.
— Не тратьте время, — обратился он ко мне. — Сюда пропускают только директоров галерей.
— Я высокий представитель Дома Крстхъонн, — сказал я.
— Это инопланетная галерея? — спросил он.
— Да, — ответил я. Это было проще, чем объяснять ему структуру Бъйорннского Дома.
— Сожалею. Вход только для директоров человеческих галерей.
Я опешил. Я не знал, как ответить, и поэтому промолчал, лишь мой цвет выдал безнадежное унижение. До этой минуты я даже не отдавал себе отчета, насколько сильно я жажду и надеюсь увидеть скульптуры Мориты;
Казалось, что Мать Всего Сущего наказывает меня за то, что я посмел поставить личные интересы над интересами Дома, пусть даже на миг. И по мере того, как я осознавал, что наказание заслуженное, пропадал всякий смысл сердиться, оставалось только молчаливое смирение со справедливостью ситуации.
Но я-то мог промолчать, а Тай Чонг не могла.
— Что происходит? — возмутилась она. — Леонардо прибыл на Дальний Лондон по программе обмена специалистами, и сотрудничает с галереей Клейборн. Его документы в порядке, и я лично за него ручаюсь.
— Мадам Чонг, мы воюем более чем с пятидесятью инопланетными расами в галактике.
— Но не с бъйорннами! — огрызнулась она.
— Послушайте, я всего лишь выполняю приказ. Если вы хотите жаловаться, идите к директору.
— Непременно пойду! — резко бросила она. — Такое отношение к почетному гостю непростительно!
— Пожалуйста, Достойная Леди, — я робко потянул ее за блестящий рукав, стараясь всеми силами скрыть свою униженность. — Я не хочу послужить причиной подобной дисгармонии. Я посмотрю скульптуры Мориты в другой раз.
— К полуночи они окажутся на трех разных кораблях, их все увезут Бог знает куда, — возразила она. — Другого раза не будет.
— Я посмотрю их на аукционе.
— Они слишком тяжелы и громоздки, их нельзя вынести в зал аукциона. Поэтому они здесь и выставлены.
Она еще раз обратилась к охраннику.
— В последний раз прошу вас пропустить в экспозицию моего коллегу!
— У меня приказ, — покачал головой тот.
Я чувствовал, что она еле сдерживается, и преодолев собственное горькое разочарование, легонько тронул ее за руку.
— Пожалуйста, Достойная Леди, — тихо проговорил я. — Я посмотрю другие скульптуры и картины, тут их много.
— Да черт возьми, Леонардо, неужели это вас нисколько не раздражает? — воскликнула она с явным раздражением.
— Меня проинструктировали, что, посещая человеческие миры, я должен подчиняться человеческим законам, — осторожно подбирая слова, ответил я.
— Это не закон! — возмутилась она, свирепо глядя на охранника. — Это политика, и я собираюсь протестовать.
— Разумеется, это ваше право, — ответил он с полным безразличием исполнителя, который знает, что за свое поведение будет отвечать не он.
Ее злость стала почти осязаемой, она бросила на охранника убийственный взгляд и, резко повернувшись, пошла назад в главную галерею, волоча меня за руку, словно маленького человеческого ребенка. Вопреки всему, я успокоился: мы избежали гораздо более оскорбительной сцены, и приобретенный в данном случае опыт лишь подтвердил старую истину — личные желания и цели в конечном итоге не имеют абсолютно никакого значения.
Я был новичком в человеческом обществе и впервые преследовал личные цели. Весьма тривиально. И не в последний раз.
Аукцион только начинался, когда мы снова присоединились к Рейберну. Он оживленно беседовал с пожилой дамой с зелеными волосами, выкрашенными в тон к ее изумрудам. Я был весьма спокоен, но видел, что Тай Чонг все еще кипит от гнева на охранника.
— Уважаемые гости, — провозгласил аукционист. — Добро пожаловать на третий полугодовой аукцион Галереи Одиссей! Сегодня на ваше рассмотрение будет представлено 143 работы, большинство из них — из миров скоплений Альбион и Квинелл. И разумеется, главный объект сегодняшних торгов: три скульптуры бессмертного Феликса Мориты, предоставленные правительством Аргентины III. Должен добавить, что вся прибыль от их продажи пойдет на борьбу с вирусом-мутантом, причинившим столько бедствий в системе Аргентины, и что Галерея Одиссей жертвует треть всех комиссионных, заработанных сегодня, в фонд помощи Аргентине III.
— Они и так заработают в десять раз больше, чем получили бы без Мориты, — с понимающей улыбкой шепнул Рейберн. — Вероятно, так и было условлено.
Аукционист подождал, пока смолкнут вежливые аплодисменты.
— Итак, мы начинаем торги великолепным экземпляром, произведением с самой Земли.
Вынесли древнюю скульптуру из хрома. Она была выполнена в Уганде, в 2908 Р.Х. (-2 Г.Э.), через сто лет каким-то образом оказалась на Спике II, а позднее пополнила коллекцию Андреа Барос, знаменитой актрисы эры Поздней Республики. Но, при всей ее захватывающей истории, собственные качества скульптуры явно оставляли желать лучшего, и вскоре, несмотря на тщетные потуги аукциониста, цена застыла, поднимаясь не больше, чем на тысячу кредитов за раз.
