— Что ты делаешь? — резко спрашивает самый старший.
Паук отдернул руку от наручного прибора, укрепленного на левом запястье.
— Ничего я не делаю, — бормочет он.
— Как это ничего, — пацан встает из-за стола, — ты трогал маяк. Зачем ты трогал маяк? К нему нельзя прикасаться! Я скажу матери.
— Нет, — взмолился он, — не надо! Я больше не буду, обещаю!
— Зачем ты это сделал? — лицо мальчика раскраснелось. — Зачем? Зачем?!
— Успокойся, Лоций, — захныкала девочка.
— Я хотел удостовериться в его исправности, — отчеканил Паук, — потому что собираюсь совершить небольшую прогулку после обеда.
Пацан медленно сел на лавку, но взгляда с Паука не сводил. Взял кусочек мозаики, задумчиво покрутил его в пальцах и сказал:
— Ты какой-то странный стал, Сенька. Непонятно. Тебя что, подменили?
— Все хорошо. Ничего страшного, — улыбнулся Паук, подходя к Лоцию, — или ты мне не веришь?
У меня иногда бывает, что я не понимаю кто я и кто остальные, и ноги немного слабеют и темнеет в глазах. Когда долго смотришь на солнце.
Лоций ковырнул ногтем поверхность стола.
— А куда ты хочешь пойти?
— На юг, — сказал Паук первое, что в голову пришло, и увидел, как глаза Лоция расширяются в ужасе, — Или на север. Туда, может туда. Я сам еще не знаю.
— Ты сумасшедший и очень глупый, — безнадежно покачал головой его собеседник, принимаясь за мозаику. На готовой половине рисунка был изображен человек в лохмотьях, бредущий по пустыне куда-то вдаль. Солнце било ему в левый бок, высоко над головой кружился коршун. Картинка на коробке из-под мозаики показывала еще не собранную Лоцием вторую половину: притаившийся за барханами мираж в виде сверкающего города с острыми шпилями.
— Повсюду смерть, куда бы ты ни пошел, — сказал Лоций наставительно, — Смерть будет поджидать тебя на каждом шагу, ты не сможешь сотни метров преодолеть без чужой помощи. Подумай, стоит ли соваться за ограду, если даже не все взрослые выбирались оттуда живыми. На юге живут ужасные монстры, которые только и ждут как бы тебя слопать. Они умеют читать человеческие мысли. И дикари-людоеды.
— А на севере?
— На севере? — переспросил Лоций, — Что там, я не знаю. Но раз тебе так хочется узнать, спроси у бабушки, она там жила когда-то.
— Мне страшно, — снова захныкала девочка, прижимая к себе кукол.
— Видишь, что ты наделал? — упрекнул Паука мальчишка, — Иди лучше играй в свой мяч, и не суй нос, куда не следует.
Скоро их позвали есть. Паук нехотя похлебал бульон и отправился на улицу, шагая мимо почерневших от времени домов. Обычая деревня. Собаки, мужики на лавочках, женщины-крестьянки, трактор проехал. Кто-то махнул ему рукой, он помахал в ответ. Над асфальтовой дорогой дрожал разогретый воздух, сельчане выстроились в длинную очередь за квасом. Паук прошел мимо местного клуба, администрации и магазина. Вскоре он дошел до конца улицы, не очень многолюдного. Дорожные знаки указывали, что до райцентра тридцать километров. Названия населенных пунктов не говорили ему абсолютно ничего. Местность ужас не наводила, равно как и живность, обитавшая здесь. Лошади и коровы мало напоминали чудовищ, о которых говорил Лоций. Может, пацаненок начитался сказок или триллеров насмотрелся на ночь? Все же внутри оставался неприятный осадок. Некоторые вещи попросту не вязались между собой. Едва Паук начал об этом размышлять, как заприметил полянку, покрытую исключительно и абсолютно сизой травой, похожей на южный "рейхан". Трава шевелилась. Ветра не было. Попинав траву, Паук сориентировался по солнцу и определил южное направление. Пришлось взбираться на холм. Оглянулся напоследок с возвышенности на дорогу с катящейся по ней автоцистерной, на деревушку, блестящий медью купол церкви и пошел прочь. Десять минут ходьбы и перед ним возникает высокая изгородь из проволоки, метра три-четыре, не меньше. Паук пошел вдоль нее, задевая пальцами неровности и вглядываясь в пейзаж по ту сторону. Паук не верил своим глазам. Такое не могло происходить в действительности.
Перед ним простиралась абсолютно плоская как гладильная доска равнина. Ни единой неровности, никаких щербин и камней, отсутствие всякой растительности. Обнаружилась и дырка в заборе. Паук преодолел преграду и осторожно ступил на желтую сыпучую поверхность. Песок. Мелкий и плотный. Будь что будет, подумал Паук. Это не мое тело, это не моя жизнь. Возможно чья-то другая? Нелепая реинкарнация. Но где же настоящий обладатель в таком случае? И как мне прекратить этот бред наяву? Может поэтому люди пропадают без вести?
Паук нарисовал на песке знак вопроса и нисколько не удивился, когда вопрос исчез, а вместо него появилась стрелка, указывающая строго на юг.
Здесь словно не существовало времени: солнце неподвижно повисло в одной точке, ничто не двигалось, кроме него самого. Паук быстро сообразил, что имеет дело с творением чьих-то рук.
Сначала он по очереди увидел несколько совершенно не связанных между собой предметов, парящих в воздухе. Одним из них был, например, Собор Нотр-Дам де Пари, выполненный из хрусталя. Потом караван верблюдов на невероятно длинных многосуставчатых ногах, нагруженных семью смертными грехами. Затем ни на что не похожие субстанции на подпорках, которые придавали им форму уродливых человеческих тел. Он сорвал удушливый респиратор. Воздух был прохладный. Усталости он не чувствовал, хотя прошел довольно приличное расстояние и вряд ли вернется назад. Впрочем, это беспокоило его меньше всего. Пробовал кричать, но в мертвой тишине тонул всякий звук. Нет, тишина не была мертвой, ведь смерть — послесловие жизни, а жизнь здесь отсутствовала. Следовательно тишина обладала свойством вакуума, заполненного воздухом. Паук начал понимать страх Лоция; увидевший однажды такое не забудет никогда. Наверно Лоций увидел нечто, навсегда отбившее у него желание возвращаться сюда, а в том, что он ходил сюда, не стоит и сомневаться. Детей как магнитом тянет в таинственные места.
Какое-то время он напряженно прислушивался. Биение сердца, вдох и выдох. И все. Внезапно его как громом поразило открытие — он один, совершенно один, наедине со своими мыслями, сознанием и чувствами. Равнина — это пустышка, без человека она никчемна. Ведь те же зеркала нужны, чтобы в них смотреть!
Он сел на песок и принялся ждать. У кромки горизонта показалось черное пятно. Разрастаясь и приближаясь, оно превратилось в скопище насекомых. Оно текло как река. Муравьи. Колония с шуршанием пронеслась мимо него, неся на себе многочисленные трофеи, в том числе и картину с улыбающейся женщиной, которая многообещающе подмигнула Пауку, поймав его взгляд. Муравьи отличались крупными размерами, но опасений не внушали, видимо потому, что были заняты важным делом. Из земли с дикой скоростью полезла растительность, в мгновение ока равнина покрылась цветами самых экзотических расцветок. Бутоны распускались на глазах, листья раскрывались, с хрустом набухали и вяли. Пауку пришлось встать, иначе трава с головой накрыла бы его своим густым ковром. Он неторопливо побрел дальше.
