Антуанетта пожала плечами.
— Да? А у нас она по-прежнему в дефиците. Самое конструктивное исследование традиционного романа двадцатого столетия. Все остальные лишь подражают ей.
— Господи! А па? Бедный, старый, придурковатый па? Только не надо о его коллекциях спичечных коробков или банок из-под пива... Эй, только не это!
Девушка прикоснулась к паре шишек на своем костюме. Послышалось что-то вроде звона колокольчиков.
— Ну, — сказала она, — если ты имеешь в виду семь его знаменитых коллекций — те, которые он оставил филиалу местной публичной библиотеки, — если ты их имеешь в виду, то это как раз то, о чем я и хотела тебе сказать.
— Знаменитых. Ты сказала — знаменитых! Эти паршивые коллекции? К нам и в подвал-то не зайдешь, потому что все там завалено этим хламом.
— Да, я сказала «знаменитых». Конечно, это в той же степени относится к сопроводительной монографии, что и к самой коллекции. Почти во всех университетах читают двухгодичный курс, основанный на этой монографии: «Популярная культура и ее индустриальная основа». Точнее, только половина курса основана на монографии твоего отца, вторая половина касается теории музыки, которую впоследствии разработает один из твоих детей.
— Что еще за один из моих детей? Сколько у меня будет детей? Кем они...
— Нет. Я не могу входить в такого рода детали будущих событий. Ты ведь понимаешь почему? — Она с силой потерла красноватую шишку, и позвякивание приобрело отчетливо различимый ритм. Очень похожий на икоту. — Мне и самой хотелось бы рассказать тебе побольше. В особенности о моей бабушке, одной из твоих внучек. Именно ее исследования скорости света, прежде считавшейся постоянной, легли в основу всей моей работы в области путешествий во времени. Хотя теория ее кузена, я бы сказала, тоже очень...
— Кузен! Еще один из моих потомков? Только послушай, что ты говоришь! Получается, что, начиная с моих родителей, у нас просто черт знает какая семейка!
— О да, вот такая семья. Генетический восторг, евгеническая фантазия. Семья, которую изучали с той же тщательностью, что и семью Баха в Германии.
Теперь она играла пальчиками по всем своим розовым шишкам. Туда и обратно, вверх и вниз. Мелодия звучала все громче.
Но Джордж не обращал на это никакого внимания. Он весь трепетал, почувствовав, что вот-вот доберется до истины.
— И изо всей этой знаменитой семьи ты выбрала только меня. Меня ты захотела увидеть. Одного меня!
Полностью сосредоточившись на своих шишках-кнопочках, при этих словах она подняла взгляд, немного раздраженно.
— Конечно, именно тебя я хотела увидеть. Ты самый интересный среди всех остальных.
Джордж схватил ее за плечи и хорошенько встряхнул.
— Почему? Ты должна сказать мне почему. Что такого я сделал? Что сделаю?
— Пожалуйста. — Она с силой оттолкнула его. Джордж говорит, она оказалась совсем не слабой для женщины своих габаритов. — Пожалуйста! Ты расплавишь спирилликс. Он и так быстро снижается.
Джордж, однако, был непреклонен.
— Давай. Не увиливай. Скажи мне почему. В чем моя особенность?
Он говорит, голос у него внезапно охрип. Практически он кричал шепотом.
Она оторвалась от своих кнопок и поглядела на него.
— Не понимаешь? Нет, не может быть! Уверена, ты знаешь!
— Что знаю? Что особенного во мне? Что?
— Из всей семьи, если взять несколько поколений, ты единственный, кто не добился ничего, абсолютно ничего. И, как только мне представилась такая возможность, я просто должна была выяснить почему.
— Ничего? Совсем ничего? — Джордж говорит, во рту у него возник привкус перца.
— Совершенно ничего. Я всю жизнь ломала голову над этим вопросом. И не я одна. Сколько статей! Гипотез! А я знала ответ уже через две минуты после того, как появилась здесь. Это же очевидно.
— Очевидно? — Джордж говорит, что он уже каркал.
— Да. Ты просто слишком хорошо умеешь добиваться своего. — Она махнула рукой в сторону спальни. — То, как тебе удалось заманить меня туда. И то... Ни для чего другого не остается места, понимаешь?
Теперь музыка звучала очень громко и быстро. И вдруг девушка исчезла. Джордж говорит — точно пузырь лопнул, хотя на самом деле никакого пузыря не было.
Вот и все. Я имею в виду, это все, парни.
Согласитесь, очень странная история. Не каждый может рассказать о себе такое.
Но Джордж говорит, Антуанетта Доннелли кое в чем не права. Он говорит, запись чертовски хорошо показывает, что кое в чем он все же на высоте. Говоря это, он усмехается, точно кот.
Ну, вы же знаете Джорджа.
