- И они счастливы?
- Говорят, что очень. Так по крайней мере утверждала сотрудница Алла.
- А разве вы не узнали хотя бы, кем они были раньше? Какова была его или ее профессия?
Продолжительное гудение прервало разговор - автопилот сигнализировал посадку.
- Займите, пожалуйста, места в креслах! - прозвучал из громкоговорителей приказ. Одновременно на пульте перед Тин загорелась лампочка сигнализатора.
- Станция ТКР-322! Полоса АВ-3. Безаварийная?
- Безаварийная! - подтвердила Тин.
- Сойдите с линии!
- Выключаю!
Ракета заколебалась в воздухе и мягко села на высунувшиеся из корпуса амортизаторы.
Тин нажала кнопку автомата, открывающего главный люк, и встала с кресла. Несколько мгновений она задумчиво смотрела на мертвое табло гиперконтроля, потом встряхнула головой, как бы отгоняя неприятные мысли.
Машинально вынув из ящика автомата кассету бортжурнала, она медленно направилась к двери.
2
Белая вилла утопала в сочной зелени. Уже издалека сквозь ветви деревьев Тин заметила серебристый корпус ионтера, стоящего на небольшой площадке перед домом.
Она поспешно взбежала по лестнице. Еще у двери ее оглушили резкие звуки какой-то старой джазовой симфонии.
В расположенной в мезонине мастерской среди разбросанных на полу больших листов бумаги сидел на корточках Джор. Он был в одних брюках, его загорелая спина казалась еще темнее на фоне разноцветных пятен красочной композиции.
- Джор! - голос Тин потонул в оглушительных звуках музыки.
Она подошла к стене и выключила приемник.
Джор поднял голову и посмотрел на Тин отсутствующим взглядом. Потом быстро вскочил с пола и подбежал к ней.
- Уже приехала? - воскликнул он радостно. - Ты приземлилась раньше? Почему ты мне ничего не сказала?
- Приземлилась по расписанию.
- Как? - удивился он и торопливо взглянул на часы. - Уже 15:16?
- Я думала, что ты прилетишь за мной.
- Ох, где моя голова? - сказал он искренне расстроенный. - И ты меня ждала?
- Ждала...
- А я так увлекся, что... совершенно позабыл обо всем на свете... Видишь? - показал он рукой на яркие эскизы. - Новая трактовка! Совершенно новое решение!
- Вижу. Очень интересный замысел, - несколько сухо ответила она и сразу же попыталась это исправить: - Действительно прекрасная идея!
Однако Джор почувствовал нотку неискренности в ее голосе.
- Тебе не нравится? - спросил он обиженно.
- Нет, нет... - возразила она поспешно. - Хеб был прав - прежняя композиция была слабее. Эта мне нравится больше. Конечно, над ней следует еще поработать. Но в ней уже что-то есть. Особенно вот этот фрагмент...
- Это будет "Утро".
- Оригинально ты вписал в композицию это женское лицо. Необычный профиль. Пожалуй, только слишком деформирован...
- Это еще только эскиз... Но мне показалось, - снова заговорил он, что вначале у тебя были какие-то сомнения...
- Н-нет... Нет. Просто мне было неприятно, что ты не прилетел за мной.
- Какой же я глупец! Но ты не обижаешься на меня? - он обнял Тин за плечи так, чтобы не запачкать ладонями ее платья, и поцеловал в шею. Она прижалась головой к его груди, тихо сказала:
- Разве я могу на тебя обижаться? Нам так хорошо вместе. Мы ведь никогда но расстанемся, правда? Скажи!
Он удивленно посмотрел на нее.
- Что это вдруг тебе пришло в голову?
- Ничего. Ничего... Все же очень много значит иметь на свете близкого человека, очень близкого, которого ты любишь и который любит тебя...
- Это и есть счастье, - сказал он, целуя ее в губы.
- Скажи мне, как ты нашел новое решение? - снова заговорила она через минуту уже о работе Джора. - Ты говорил, что на пляже...
- Да, да... Утром позвонил Хеб и сказал, что комиссия отклонила проект. Я очень расстроился. Чтобы как-то успокоиться, пошел искупаться. И вдруг, сам не знаю почему, меня осенило сместить основной аспект композиции в левый нижний угол северной стены. Потом ужо мысли рождались одна за другой...
- А это лицо?
- Именно лицо... Я встретил на пляже девушку. Необычный профиль. Посмотри в этюднике, он там, на столике, а я пока вымою руки.
Он пошел в ванную. Тин села в кресло, рассматривая рисунки.
Из двадцати с лишним эскизов, сделанных в это утро, более чем две трети изображали одну и ту же молодую женщину. В основном это были рисунки головы, хотя встречались наброски и в полный рост. Девушка была очень стройной, но особенно привлекали ее сияющие радостью глаза. Она не отличалась классической красотой, но как бы олицетворяла собою буйную, всепобеждающую юность.
- Я снял ее киноаппаратом, - бросил Джор, останавливаясь за спиной жены. - Можешь убедиться, как она выглядит в жизни.
- Ты даже снял ее?
- Тебя это удивляет?
- Нет, по-моему, модель воистину необычная.
Она в задумчивости смотрела на эскизы.
- Что мы знаем об окружающем нас мире?..
- Почему ты заговорила об этом именно сейчас?
- В Веронском порту и здесь, в Сиднее, все считают меня опытным капитаном, - продолжала она, не отвечая на вопрос. - Это смешно. Мой настоящий жизненный опыт, опыт, который я могу связать с конкретными, относящимися к определенному событию воспоминаниями, охватывает всего лишь неполных пять месяцев. Из них почти четыре месяца - пребывание на Желтом Якубе. Это нелепо, правда, Джор?
Джор сел рядом с Тин и нежно взял ее за руку.
- Это в тебе говорит обида. Я никогда не видел тебя в таком состоянии. Скажи, что тебя расстраивает?
- Не знаю... Так что-то нахлынули на меня мысли о том, что все-таки... плохо не знать о себе... всего.
- Что вдруг на тебя нашло? Ты же понимаешь, что это не имеет никакого смысла.
- Я всегда боялась, что может прийти день, когда я начну жалеть...
- О чем? Ты говоришь вздор.
- Алл утверждал, что у нас никогда не появится желания узнать о той жизни. Его машины внушили нам это. Но он не смог предусмотреть всего...
- Это ребячество, наивное любопытство.
- Нет. Это нечто большее. Это неуверенность...
Он со страхом посмотрел ей в глаза.
Внизу неожиданно раздался звонок видеофона.
- Это, наверное, Хеб, ко мне, - сказал Джор, вставая.
Тин тоже встала.
- Приготовлю обед.
Она прошла в столовую и, достав несколько банок консервов, заложила их в кухонный автомат. Когда она вынимала наполненные тарелки, в дверях появился Джор. Его глаза светились радостью и возбуждением.
- У нас вечером будет гость, - с таинственным видом сказал он. - Ты даже не сможешь угадать кто.
Она ощутила в горле неприятную спазму.
- Кто-нибудь от Алла?
- Нет. Ты знаешь, кто такой Фери Ган?
Она чуть не уронила на пол тарелку.
- Знаменитый телерепортер. Его называют Кишем [Эгон Эрвин Киш (1895-1948) - чешский писатель, один из наиболее выдающихся репортеров мира] нашего времени. Он, несомненно, заинтересовался моим "Южным солнцем". Это человек, который может сделать меня знаменитым художником, если только захочет написать что-либо о моих работах или сфотографировать их.
