У обоих агентов в руках уже были пистолеты.
— Ч-что мы будем делать? — запинаясь спросил Коскинен. Ему уже не хватало воздуха. Дрожь била его тело.
— Драться, — сказал Сойер. — У нас есть еще шансы. Чтобы освободить нас из сети, им нужно спуститься. Копы наверняка предупредили Воздушные Силы, и их радары засекли нас. Эскадра преследования перехватит нас минут через двадцать.
— Вероятно, они тоже знают это, — сказал другой агент. Он неотрывно смотрел вверх, где над ними нависло стальное брюхо корабля.
Кар тряхнуло. В дне стратокорабля открылся люк, и оттуда сверкнул свет.
— Они поднимают нас на борт! — ахнул Сойер.
Его компаньон сидел неподвижно. Кровь текла из его носа.
— Да, — сказал он. — Этого я и боялся.
Его пистолет повернулся и уперся в Коскинена.
— Прости, парень, — пробормотал агент.
— Что ты делаешь? — вырвался крик у Коскинена.
— Мы не можем позволить им взять тебя. Ты слишком важен для безопасности страны.
— Нет!!!
— Прощай, парень.
Коскинен действовал интуитивно. Никакая реакция не спасла бы его, если бы он полагался только на разум. На Марсе он часто занимался дзю-до ради развлечения. И его животные инстинкты наложились на отточенную технику.
Он резко повернулся на сиденьи, одновременно выбив левой рукой пистолет из руки агента. Правый кулак его, словно ракета, нанес удар в лицо, которое превратилось в сплошное кровавое пятно.
Одновременно Коскинен резко дернул головой назад. Удар пришелся прямо в подбородок Сойера. Тот хрякнул. Руки Коскинена сдавили шею Сойера, и он, уже и без того страдающий от недостатка кислорода, тяжело обмяк.
Коскинен отстегнул ремень безопасности и выпрямился. Космическая чернота окружала его. Вибрация кара пробудила сознание. Люк уже был над самой крышей кара, как разинутая пасть. Коскинен заметил человека на краю люка — в термокостюме, шлеме и с винтовкой. Кар через минуту будет внутри корабля, и тогда корабль свободно улетит туда, откуда прилетел.
Сойер и другой агент шевельнулись. Коскинен в смятении подумал: «Боже, что я наделал! Напал на двух сотрудников Службы Безопасности… И оставляю их тут, чтобы их захватили в плен… Но они хотели убить меня. А у меня нет времени, чтобы помочь им». Он перебрался на заднее сиденье и, взяв сверток с гаджетом, открыл дверцу кара. Воздух с шипением устремился наружу.
Кар стукнулся о край люка. Коскинен открыл дверь. Шпаги вонзились в его барабанные перепонки, когда они приняли на себя полную разность давления. Человек в костюме направил на него винтовку.
Коскинен прыгнул в открытую дверь и начал падать…
Самое главное — защитить глаза. Они могут заледенеть.
Коскинен спрятал лицо в изгиб левой руки. Тьма сомкнулась вокруг него. Тьма, невесомость и жгучий холод. Боль стиснула голову. Та порция воздуха, которую он вдохнул в каре, была еще в его легких, но неудержимо рвалась наружу, и он знал, что если поддастся этому желанию, инстинкт заставит его сделать новый вдох, и хотя на такой высоте воздуха почти не было, зато холода было вполне достаточно, чтобы заморозить его легкие.
Ослепший, почти потерявший сознание, он почти неповинующимися руками сорвал обертку свертка, подтянул его к себе. Так… а где же лямка для правого плеча? Паника охватила его. Он с трудом справился с ней и попробовал разобраться в амуниции.
Просунул руки в лямки. Панель управления улеглась ему на грудь. Пальцы, которые уже ничего не чувствовали, нащупали тумблер включения…
Он сильно выдохнул воздух и открыл глаза.
Холод ударил, как нож.
Он чуть не вскрикнул, но у него хватило здравого смысла не делать вдох.
«Еще рано… рано… — думал он в мгновения проблесков ускользающего сознания. — Нужно спуститься ниже. Сколько это займет времени? Квадратный корень из двойного расстояния, поделенного на „же“. Элькор… когда ты по ночам растворялся в звездах, учитывал ли ты силу притяжения голубой звезды по имени Земля?»
В последний момент он успел включить тумблер…
Тело было как будто чужим и он не мог понять, тепло вокруг или холодно. Однако уже снова можно дышать! К счастью, его положение во время падения было таким, что встречный поток воздуха не попадал в открытый рот и не мог разорвать легкие. Жадно вдохнув несколько раз, он продолжал падать и видел ночное небо над собой, так похожее на небо Марса, если бы не огни стратопланов, рассекающие его вдоль и поперек. Погони он не заметил. Естественно, такой прыжок для людей на корабле наверняка означал его гибель.
Внезапно он осознал, что падает в густо населенную область страны, а при такой скорости падения он был настоящей бомбой.
— О Боже, или кто ты там есть, сделай так, чтобы я не убил кого-нибудь при падении!
Город летел ему навстречу. Вот уже ничего не видно, кроме домов… И удар…
Для него все выглядело так, словно он ударился о туго натянутую сеть. Энергетический щит гаджета образовал вокруг него плотную оболочку, поглощающую кинетическую энергию удара. Ничто, даже звук, не могло проникнуть сквозь него.
Он приземлился, поднялся на ноги и посмотрел на облако пыли, образовавшееся при падении.
Вскоре пыль улеглась, и у него вырвался вздох облегчения: вокруг не было пятен крови — только кратер на бетонной мостовой и трещины, разбегающиеся во все стороны. Неоновые фонари бросали ровный свет на невзрачные кирпичные стены домов и запыленные окна. Его внимание привлекла люминесцентная вывеска перед закрытой дверью: «Лавка дядюшки Кона».
— Я спасся, — вслух сказал Коскинен, с трудом веря в случившееся. Голос его дрожал. — Я жив. Я свободен.
Из-за угла вышли два человека: плохо одетые, тощие, изможденные. Видимо, эти кварталы населяла беднота. Они остановились и, раскрыв рты, смотрели на Коскинена и на разрушенную мостовую. Полоса искусственного безжизненного света освещала лицо одного из них. Коскинен видел, что человек отчаянно жестикулирует, но не мог услышать, что тот говорит.
«Вероятно шум от моего падения был подобен взрыву бомбы, — подумал он. — Что мне теперь делать? Бежать отсюда! Пока не поздно!»
Он отключил экран. И первым ощущением было тепло. И воздух. Ведь тот воздух, которым он дышал внутри щита, был захвачен им на высоте 20000 футов. Здесь же воздух был спертым, загрязненным. Дикая боль пронзила голову. Коскинен сглотнул, судорожно пытаясь уравнять давление. Звуки оглушили: гул машин, рев проносившегося где-то рядом поезда, топот ног, крики людей…
— …Эй, какого дьявола? Кто ты?..
