– А вы, вообще-то люди? – спросил он робко.
– "Есть среди нас и натуральные люди, есть и очень похожие на людей, есть непохожие вовсе. Есть и рыбы и растения. Я вот, не человек. Хочешь посмотреть на моё лицо? Не испугаешься?"
– Нет! – твёрдо сказал Иван Петрович, хотя поджилки у него заранее затряслись. А может, то кончалось действие лекарства, которым лечил его спаситель, пока был писатель без сознания.
Тогда не-ангел остановился, повернулся к Ивану Петровичу своим лицом, скрытым маской, прикоснулся к ней пальцами, и маска растаяла. Открывшееся лицо вовсе не похоже было на человеческое; скорее оно походило на морду рептилии, и имело такой же безгубый рот, покрытую мелкой чешуёй кожу. Но одно узкое носовое отверстие и три широко расставленных тусклых глаза. Внезапно, правый глаз подмигнул Ивану Петровичу. Тот почему-то не сдержался и прыснул.
– "Вот и хорошо" – сказала рептилия. – "Вижу, ксенофобией ты не страдаешь. Тем легче будет привыкнуть к новой работе". Её губы при этом не шелохнулись.
– Я всё же пока подумаю, только как сообщить мне вам о своём решении?
– "Об этом не беспокойся, устраивай свои дела, а как решишься, просто позови меня: "Не-ангел!" и я услышу, если буду на Земле".
– Ты все мои мысли читаешь?
– "Могу и все, но я читаю только те, которые ты хочешь. Можешь не стесняться, у тебя хорошие мысли. Да, вот ещё: чтобы тебе было над чем поразмыслить, и чтобы время зря не терять, возьми вот это. Сколько лет с собой ношу, а сегодня пригодилось".
И не-ангел протянул Ивану Петровичу невзрачную в свете луны цепочку:
– "Это банк первоначальных знаний о нашей федерации: Планеты, народы, языки, основы наук. Вообще-то, я нарушаю закон, даря это тебе не заручившись твоим окончательным согласием. Но я вижу, ты меня не подведёшь. Надевай цепочку на голову перед сном, и тебе будут сниться весьма содержательные сны. И ты их не забудешь, как обычные. Надо понемногу готовиться, работа предстоит сложная. Курс рассчитан на два года. Настроена она только на тебя, для прочих это обычная серебряная цепочка".
Иван Петрович взял холодную цепочку и крепко сжал её в руке:
– Спасибо! – промолвил он и вдруг пошатнулся. Пережитое за ночь всё-таки давало знать необычайной усталостью.
– "Садись, отдыхай" – сказал (неужели коллега, неужели и я могу таким стать?) – "мы пришли, вот и portal". Удар пальцами по знакомой планшетке и впереди высветилось неярким желтым светом сооружение не более двух саженей в высоту и такое же в ширину. Гостеприимно отодвинулась в сторону шторка-дверь. Видимо как-то управляемый коллегой пузырь с чертями протиснулся в неё, и дверь закрылась. Портал осветился изнутри, дверь снова раскрылась – в помещении было пусто.
Хоть и был Иван Петрович упреждён в этом очередном чуде, но подействовало оно на него значительно:
– "Какая хитрая и умная наука! Это тебе не искусственные молнии с электрофорной машины в Сорбонне! Неужто, и мы, земляне, научимся творить такие чудеса с самой материей и с расстояниями? Хлоп, и бедняги уже на родине, а этой звезды может и не видать отсюда!"
– "В сильный телескоп видать", – ответствовал ему будущий товарищ, не-ангел, – "Их звезда в Большом Магеллановом Облаке. И вы научитесь этому, причём уже очень скоро, лет через 200 – 300. Да ты и сам увидишь!"
– "Я столько не проживу…"
– "Что значит: "не проживу"? У нас в федерации любой носитель разума живёт столько, сколько хочет, пока не устанет".
Эти новые удивительные сведения так поразили Ивана Петровича, что он спросил вслух:
– И даже вечно?
– "Нет, таких дураков не находилось, хотя теоретически это возможно. Обычный носитель разума живёт 500 – 600 ваших лет. Некоторых, особо выдающихся просят пожить подольше, чтобы принести ещё пользу федерации".
– Просят?!!
– "Да, просят, иногда всей федерацией, а в ней 540 цивилизаций и около 600 кандидатов на вступление".
– А Земля, тоже кандидат?
– "Нет, это курируемая территория. И таковой останется, пока не образуется на ней единая цивилизация. Но отдельные земляне и теперь могут вступить в федерацию по приглашению, на индивидуальной основе…" Тут не-ангел осёкся и достал свою планшетку. По её поверхности побежали неизвестные светящиеся значки.
– Это ваш телеграф? – спросил Иван Петрович.
– "Да, телеграф… Вроде телеграфа. Прости Иван Петрович, всех кураторов срочно вызывают в Центр, на совещание. Видно случилось что-то нехорошее. Думал я ещё поговорить, да нужно мне улетучиваться… Думай, учись. А как решишься, дашь мне знать. Да, нашлёпку на ране не сдирай, отработает – сама отвалится. Её можно применять ещё много раз. Держи её в банке, в холодке. В погребе, что ли. Ну, всё, прощай!"
– У нас в таких случаях говорят: "до свиданья!"
– "До свиданья, коллега!" И не-ангел скривил свой рот в гримасе должной видимо обозначить улыбку, подмигнул Ивану Петровичу и побежал к порталу. Уже в дверях он обернулся и отсалютовал правой рукой. Иван Петрович повторил его жест. Захлопнулась шторка, портал мигнул и писатель почувствовал, что в нём уже никого нет.
Да и сам портал вдруг поблек, мягко хлопнул воздух и на месте сооружения закрутился столб палых листьев. Через минуту и они осели и уже ничего не напоминало о вершившихся тут только что чудесах, сходных с легендарными, библейскими.
Подобрав свой штуцер, так, кстати, пригодившийся, побрёл Иван Петрович к стоянке. Не пройдя и ста шагов, услышал он топот сапог, и навстречу ему выбежал егерь Митрофаныч с пучком горящих веток в руке.
– Что случилось, барин? – возопил егерь, бросив свои ветки наземь и тормоша Ивана Петровича. – На болото ходил? В кого стрелял? Да ты цел ли? Рукав порван! Ты ранен барин? Сейчас я посвечу!
– Успокойся. Митрофаныч, – ответил ему писатель – всё в порядке. Пойдём домой… на поляну.
– Там ведь митяйкин, вроде, тулуп на бережке затоптанный валяется!
– Пойдём, всё расскажу…
И они пошли…
Прошло несколько лет. Популярный некогда писатель И. П. Солонин вовсе бросил публиковаться. Зато часто наведывался он на кордон и в деревню к егерю Митрофанычу, всегда с подарками, а в один из приездов, с согласия родителей забрал с собой в столицу сына их Гришеньку где, пользуясь немалыми своими связями, устроил его в мореходную школу. Свой капитал он перевёл на его имя, квартиру свою переписал на вдовую сестру свою, с которой, впрочем, никогда не был особенно дружен, зато любим её детьми. И как-то, собравшись, однажды осенью, объявил всем знакомым и друзьям, что уезжает далеко и надолго. "В Африку? Да, в Африку!" И уехал, захватив свой любимый штуцер и чемодан с книгами.
Если бы случилась у кого охота дознаться правды, то этот расследователь легко выяснил бы, что не сел г. Солонин ни на пароход, ни на европейский поезд, а даже и не выправил себе паспорт, необходимый любому российскому подданному для путешествия за рубеж, а добрался до маленькой глухой деревеньки Тремасово, где заночевал у егеря Митрофаныча, одарил всех прощальными подарками, да прочитал вслух письма от Гришеньки, захваченные с собой из столицы. После чего, просидел с Митрофанычем всю следующую ночь, в чём-то горячо его убеждая. А наутро ушёл на Бутылкино болото.
