Сидоров с опаской взял телефонную трубку.
- Кто у телефона? - безапелляционно спросила трубка.
- А вам кто, собственно, нужен? - дипломатично уклонился Сидоров от ответа.
- Сидоров мне нужен!
- Уже!!! - Сидоров почувствовал, что паркетный пол под ногами стал зыбким и ненадежным.
- Что, уже? - возмутилась трубка.
- ТОЧКА и ВОЗДЕЙСТВИЕ?
- Вот-вот! - взревела трубка, - воздействие и точка! Это я как профорг заявляю.
- Сидорова нет дома, - вдруг деревянным голосом объявил Сидоров. - С вами говорит электронный секретарь - "Сидоров второй". Вы можете кратко изложить суть вашего дела. Все сказанное вами будет доведено до сведения "Сидорова первого".
- Повторяю специально для Сидоровых! Завтра отчетно-перевыборное собрание. Оно будет бесконечно радо быть, совместно с товарищем Сидоровым, в так называемом Малом конференц-зале, точно в 17 с минутами. В противном случае, я лично, как профорг, оборву уши Сидорову как первому, так и второму.
- Сидоров второй - принял! Сидоров первый будет поставлен в известность. Отбой. Бип! Бип! Бип!...
Сидоров первый, он же второй, продолжал подавать сигнал отбоя даже тогда, когда из трубки стали доноситься естественные гудки.
8. СЛЕЗНЫЙ СКИТАЛЕЦ
- Сидоров, открой!
- Сидоровы умирают, но не сдаются, - автоматически сказал Сидоров.
В дверь ломились, и по-видимому давно, но Сидоров был погружен в себя и подавая сигналы отбоя, как токующий глухарь временно отрешился от этого мира, хотя в Тот, тоже пока не спешил.
- Сидоров, открой! Это я Петухов... Я же слышу как ты там музицируешь!
Сидоров, все еще одеревенелый, прошел к двери, и в квартиру маленьким торнадо влетел большой, но экзотично - экспрессивный Аристарх Петухов, известный как ближайший сподвижник внепроизводственных начинаний комрада Сидорова, а еще более известный, как многострадальный муж-шатун Калерии Петуховой (до замужества - Кобриной).
Ежегодно, ранней весной Аристарх был подвержен легким, даже скорее мимолетным, увлечениям, по типу острой респираторной инфекции (см. ОРЗ), потенциально-альтернативными кандидатурами на место монопольно узурпированное мадам Петуховой. За что и был неоднократно публично бит лично (можно было сказать - собственноручно, но, к сожалению, это не совсем адекватно отражает действительность) К. Петуховой, которая имела склонность появляться в самый неподходящий момент в самом неожиданном месте и как всякая правящая верхушка - не желающая сдавать позиции без боя, ближнего (по лицу) или дальнего (с метанием отдельных предметов домашней утвари в предполагаемые слабые места противника).
Результатом всех этих пертурбаций - была шумная, но амбивалентная слава Аристарха, с одной стороны - как бонвивана и Казановы, а с другой как великомученика, но паразита. Что однако не мешало Аристарху с тайной мужской гордостью носить фамилию - Петухов, а после очередного мимолетного увлечения с последующей сатисфакцией со стороны законно оккупировавшей пост официальной дамы сердца - мадам Петуховой, плакаться на судьбу и непонимание его сложной противоречивой натуры. Что в свою очередь закрепило за Аристархом рабочий псевдоним - Слезный Скиталец, навеянный по-видимому флером романтики звездных дорог и таинством Искупления Греха.
- Слушай, Сидоров, а ты часом не того... ну как в песне поется: "вагончик тронется, вагончик тронется... а ты останешься? - заботливо поинтересовался Слезный Скиталец, когда Сидоров обрисовав картину в общих чертах, наполовину скрылся в холодильнике.
- Ты только не обижайся, с каждым может случиться. Вот я, например...
Сидоров вынырнул из холодильника с видом самодержца: в одной руке сжимая бутылку пива, а в другой очередной кусок черного картона.
Черную метку Сидоров протянул Петухову, а пиво с отсутствующим видом открыл и выпил сам - все и залпом.
На черном прямоугольнике алым пламенели буквы:
ПОСЛЕДНЕЕ УВЕДОМЛЕНИЕ КРИТИЧЕСКАЯ ТОЧКА
Но Петухова больше потрясло то, что Сидоров, впервые за их многолетнюю дружбу все пиво "выдул" сам, это говорило о многом.
- Это экспансия! - объявил обреченно Сидоров. - Галактическая экспансия. В начале отловят всех Сидоровых, а потом...
- Я знаю, что тебе надо, - решительно перебил Слезный Скиталец, мучительно сглатывая пересохшим горлом. - Пошли... пока не отловили.
9. КАМО ГРЯДЕШИ
Сидоров пал духом. Он тащился следом за Слезным Скитальцем, который рысью несся вперед, напоминая античного героя алкающего свершить подвиг, любой, даже самый захудалый.
- Поздно, - скулил морально раздавленный Сидоров, - поздно... Точка.
С трудом переставляя ватные ноги, Сидоров запутался в них окончательно и рухнул, в счастливо подвернувшуюся единственную, наверное во всем городе, лужу.
- Ах, оставь! - мрачно объявил Сидоров кипучему Петухову, попытавшемуся извлечь Преждевременно Павшего из лужи. - Свиньей жил свиньей и помру...
- Самокритикой сейчас никого не удивишь, - философски возразил Слезный Скиталец, придавая телу Сидорова менее экзотическое положение.
Сидоров встал, опершись локтями на плечи Петухова и заглянул своей импровизированной подпорке в глаза. Аристарх невольно поежился. Сидоров полусогнутым пальцем постучал по Петуховскому лбу и печально изрек:
- Бедный Йорик...
- Сам ты - бедный! - обиделся Петухов и чуть не уронил Сидорова вторично.
- Во, нализались! - восхищенно констатировал пробегавший мимо мужчина, на лице которого лежала неизгладимая печать, что ему это чувство тоже знакомо: очень близко и неоднократно.
- Идем! - вдруг взревел Сидоров и рванул Петухова за лацканы пиджака, да так, что едва не вытряхнул из него хозяина. Приятели, с остервенением слившись в дружеских объятиях, двинулись по пустынной в столь поздний час улице.
Дом в который привел Слезный Скиталец своего, с изрядно подмоченной и не только репутацией, приятеля Сидорова - Падшего, но Восставшего (Жизнь полна парадоксов: не далее как вчера Сидоров еще твердо был уверен, что Сидоровы на дороге не валяются!), мало чем отличался от Сидоровской обители. Разве что в подъезде горело еще меньше ламп, да под стенной живописью было почти невозможно угадать цвет первоначального покрытия. Теперь оно было, в некотором смысле, матовым.
В темноте Аристарх с Сидоровым добрались до третьего этажа, и Сидоров услышал как Слезный Скиталец интенсивно скребется в чью-то дверь.
Дверь гостеприимно распахнулась, и в нос ударила упругая волна запахов. Похоже где-то горела ветошь, причем хорошо просмоленная, так сказать, ароматизированная и соусированная.
В слабо освещенном дверном проеме, вслед за запахом, возникла фигура замотанная в дефицитную махровую простынь.
