— Осмотрели? — недоверчиво протянула Нина. — Но как же вы поднялись на обрыв?
Профессор потряс в воздухе остроплечим молотком.
— Это было довольно трудное предприятие. Я загонял молоток в породу, затем подтягивался, укреплялся и снова переставлял молоток. Таким образом я добрался до костеносного пласта. Но это не столь удивительно. Пионер, который привел меня в обрыву, тот добрался до костей с помощью одних только собственных конечностей.
Профессор опустил молоток и оперся на его рукоятку.
— Челюсть, которую вы видите, вооружена прекрасно сохранившимися зубами, последний коренной зуб имеет трапецеидальное очертание и задний его гребень… Впрочем, не будем делать преждевременных выводов.
Профессор стукнул ладонью по рукоятке молотка.
— Прежде всего, нам нужно извлечь на поверхность наше ископаемое. Мы должны взять ископаемое ин статут насценди, то есть в том состоянии, в котором оно погребено природой! К костеносному пласту нельзя подобраться ни снизу, ни сверху. Поэтому нам придется снять вышележащие пустые породы. Я сделал некоторые подсчеты. Мы будем работать на площадке длиной в сорок и шириной двадцать метров, что составляет в итоге восемьдесят кубометров земляных работ. Рабочих у нас семь человек, следовательно…
— Одно только замечание, — перебила Нина профессора, — рабочие собираются перебежать в совхоз, Сергей Сергеич слышал, как они об этом говорили.
— Это ерунда, — неприязненно возразил профессор. — Мы потребуем, чтобы администрация совхоза не принимала наших рабочих.
Нина откровенно улыбнулась:
— Совхоз с нами не согласится.
— Почему?
— Совхозу предстоит убрать урожай на площади в сорок тысяч гектаров. Понимаете, у них уборочная кампания, а у нас…
— Ископаемое, — хмуро пробормотал профессор.
Он выпрямился и вскинул на плечо молоток.
— Вот что: я попрошу вас сейчас же пройти в лагерь и поторопить Сергей Сергеича с переездом.
Расточительный июль отгуливал последние дни. К земным рубежам подходил скуповатый август. Утром стремительное солнце выкатывалось из-за кромки леса, над лугами летел сизый туман, река несмело лепетала, и день вставал синий и прозрачный. Вечером усталое солнце падало за дальние холмы. Тогда наступала тишина и на смену синему дню приходила ночь.
Так текло время.
* * *
Экспедиция третью неделю зела раскопки. Экзотика первых лагерных дней постепенно уплотнялась в быт.
Лагерное утро начиналось торопливым чаепитием и воркотней профессора по поводу казацкой лени.
Казаки появились в лагере так. Рабочие, привезенные из города, ушли из экспедиции в совхоз. Профессор остался без землекопов. После двухдневных поисков ему удалось завербовать на работу казаков Кривушинской станицы.
Станичники просыпались в лагере позднее всех. Завтрак их затягивался до восьми часов, в час дня они обедали, а в пять вечера садились на траву и начинали раскуривать трубки. Они тщательно следили, чтобы их рабочий день не превышал установленных норм.
Переход на сдельную работу не изменил положения. Казаки работали по-прежнему вяло, так что дневная их выработка не превышала двух кубометров на человека.
Изумленная ленивым упорством станичников, Нина как-то спросила Сергей Сергеича, на чем же было основано благосостояние Прииртышского казачества, о котором она прочла несколько восторженных страниц в книге старого сибирского краеведа.
Сергей Сергеич объяснил ей, что станичники никогда не отличались прилежанием. Владея большими земельными пространствами, они сдавали землю российским переселенцам, безбедная их жизнь покоилась на труде арендаторов.
После разговора с Сергей Сергеичем Нина приступила к одному из казаков.
— Скажите, — спросила она, — Кривушинский совхоз вашу землю забрал или какую-нибудь другую?
— Нет, — ответил ей казак, — та земля от века не пахалась, та земля богова…
— Значит, совхоз развернулся на вековой залежи?
— Так точно, — подтвердил казак, — совхоз сидит на Диком поле.
Разговор был прерван профессором, который зачем-то позвал Нину.
* * *
Ночью Нина услышала негромкий говор. Выглянув из палатки, Нина увидела казаков. Они растянулись вокруг костра, глядя в сторону огней, которые шли по направлению к лагерю. По-видимому, это была одна из тракторных бригад совхоза.
Но дойдя до лагеря, огни свернули налево и стали удаляться. Они шли по косой линии, напоминая флотилию судов, развернутую для боя.
Когда огни отошли километра на два, — самый старый из казаков — урядник Иван Недолин не очень громко проворчал:
— Это тебе все равно, как на ученьи!..
Другой казак, Недолин Петр, вынул изо рта трубку и проговорил медлительно и очень внятно:
— Отпихнули нас, можно сказать, в никудышные люди, а волю пришлым дали.
Урядник Недолин Иван заключил разговор:
— Тоже совхоз называется. — Он смачно плюнул в огонь.
В его голосе прозвучала такая злоба, что Нину пробрала холодная дрожь.
* * *
В часы сидений у ночного костра профессор Крот был по-настоящему приветлив и добродушен. В один из этих часов Нина и Сергей Сергеич прослушали приблизительно такую речь:
— Мы работаем в превосходных условиях. Мы имеем прекрасный объект для работы, он расположен в ста двадцати километрах от города и в шести от ближайшего населенного пункта. Это исключительный случай. Обычно бывает так, что чем интереснее объект, тем труднее до него добраться. В тысяча девятьсот втором году большую сенсацию произвело известие о находке Березовского мамонта. Находка была, действительно, счастливая, потому что, по донесению местных людей, труп мамонта был в прекрасной сохранности. Вы, конечно, представляете, как подобное известие подействовало на воображение ученых. Академия немедленно организовала экспедицию и ученые наперебой добивались чести включения в эту экспедицию. Трудности никого не пугали. Между тем, они были прямо чудовищны. Надо вам сказать: труп мамонта был найден на реке Березовке, которая впадает в реку Колыму. Экспедиция должна была доехать до Якутска, а от Якутска по малонаселенной местности нужно было пройти до Средне-Колымска. Средне-Колымск отделен от Якутска расстоянием в три тысячи километров. Экспедиция выехала из Петербурга в первых числах мая. К концу августа, то есть через четыре месяца, она добралась до Средне-Колымска. Здесь пришлось погрузиться на паузки и по Колыме двинуться к устью Березовки. Достигнув устья Березовки, участники экспедиции пересели на верховых лошадей. Им нужно было пересечь болотистую тайгу. Незадолго до их приезда тайга совершенно выгорела, так что им пришлось пробираться через болота, загроможденные упавшими деревьями. Словом, то было путешествие за тридевять земель. В конце сентября экспедиция добралась до места назначения. Так же, как и в нашем случае, ископаемое было найдено в обнажениях обрыва. Труп оказался в полной сохранности. Это был единственный случай в истории палеонтологии. В желудке мамонта нашли даже пищу — до тридцати фунтов трав. Мясо этого мамонта, взятое из-под плеча, по виду напоминало бычье, собаки поедали его очень охотно. В общем, экспедиция была вознаграждена за все мучения. Картину гибели мамонта удалось воспроизвести с исчерпывающей полнотой. Я говорил уже, что мамонт был найден в обрыве. Оказалось, что обрыв этот расположен на леднике. В свое время ледник был прорезан трещиной. Вода, стекающая с соседнего горного хребта, приносила в трещину камни и обломки деревьев. Потом эти наносы покрылись слоем почвы и на ней развилась растительность, которая и приманила мамонта. Он проломил покровный слой и провалился в трещину. При этом произошли переломы костей, преимущественно в области таза и задних конечностей. Мамонт не смог выбраться. Подумайте только, какая это была трудная и затяжная смерть.
