Смолин повернулся к гостям, ожидая вопросов. Профессор Калашник издал глухое рычание, точно прочищая горло, но ничего не спросил.
— Дальше у нас идут собиратели легких металлов — лития, рубидия, цезия, — продолжал Смолин, переходя к следующим делянкам. — Здесь нет ничего особенно интересного: опыты начаты сравнительно недавно. Растения внешне сильно изменены. Обратите внимание на их темный цвет и очень сухие, бедные водой стебли. Узнаете? Нет? Это представители самых обычных семейств лютиковых, пасленовых, а также солянки и некоторые другие. Концентрация элементов здесь пока что увеличена 6 десять тысяч раз. А вот здесь более интересные и, может быть, практически важные растения. Это накопители марганца. Узнаете?
— Похоже на люпин, — буркнул Калашник, отрывая ветку растений с бурыми стручками и разглядывая его темно-красные листья.
— Вы не ошиблись, — подтвердил с вежливой улыбкой Смолин. — Это созданный нами сорт люпина, накопляющего марганец. В почве этот элемент присутствует в десятитысячных долях процента. Его значение для урожайности растений огромно. То, что на богатых марганцем почвах растения содержат много этого элемента, известно давно. В Чиатурах, около марганцевых месторождений, растения накапливают до десяти граммов марганца на килограмм сухого веса. Но наши люпины в этом отношении значительно превосходят чиатурские растения. Они накапливают марганец до ста граммов на килограмм сухого веса.
Смолин взял из рук Калашника сорванную им ветку, вылущил из стручков семена и встряхнул их на ладони.
— Вот в этих семенах одна десятая часть сухого веса — марганец. Присутствие марганца можно отчетливо различить на вкус. Накопление идет теперь и на обычных почвах, содержащих десятые доли процента марганца. Концентрация увеличивается в тысячу раз. Если почва содержит сто тонн марганца на гектар, мы нашими люпинами получаем ежегодно до двух центнеров марганца с гектара.
— А какой в этом практический смысл? Любой шахтер в Чиатурах добывает это количество за час без всяких люпинов, — язвительно спросил Калашник.
— Я позволю себе отложить ответ на этот вопрос, — спокойно ответил Смолин, переходя к следующей группе растений.
Ольга уже устала слушать. Она свернула в сторону, отстала от экскурсантов и медленно шла по дорожке одна, рассматривая диковинные растения и припоминая их скромных прародителей.
Огромные астрагалы — накопители бария, выкинули высоко вверх большие torcra с созревшими плодами. Крошечные кустики подсолнечников с малиново-красными листьями и маленькими корзинками почти готовых семян концентраторы ниобия. Потом шли делянки квасцовой флоры — накопители алюминия, серпентинитовая флора — концентраторы никеля, селеновая флора собиратели селена. Здесь Ольга остановилась.
Селеном Смолин особенно интересовался.
Этот редкий элемент рассеян в земной коре и в обычных почвах его не более одной миллионной процента. Только вулканические почвы содержат значительное количество селена. Давно уже известно, что растения на этих почвах накапливают селен в таких количествах, что становятся ядовитыми. Здесь, на селеновых почвах, бурно росли накопители селена — различные крестоцветные и бобовые растения, измененные селекцией до неузнаваемости. Листва и цветы их были серебристо-голубого цвета.
Рядом с селеновыми находились теллуровые почвы, на которых Смолин ставил опыты выведения растений, накопляющих этот элемент в количествах, пригодных для промышленного использования. Здесь он работал сам, без помощников, вкладывая в свой труд огромное упорство, удивлявшее даже привыкших к его настойчивости сотрудников. Теллур — редкий элемент, еще более редкий, чем селен; его добыча ничтожна, а потребность промышленности в нем огромна. Вот почему так заманчивым казалось Смолину перейти от теории к практике, именно, на этом объекте.
Ольга внимательно рассматривала огромные формы теллуроносных растений с мясистыми, толстыми листьями и колючими стеблями, напоминавшие кактусы. Цвет их был пепельно-серый. Кисти созревших семян, опушенные длинными щетинками, свешивались над дорожкой.
Звуки приближающихся голосов вывели Ольгу из задумчивости. Опередив всю группу, стремительно шагали к теллуровой делянке, споря между собой на ходу, Калашник и Смолин.
Глава 3. ДВЕ ТОЧКИ ЗРЕНИЯ
— Да, да, я продолжаю утверждать! — Калашник говорил запальчиво, но лицо его было спокойным и даже несколько безразличным. — Ваши работы имеют совершенно очевидный теоретический интерес. Но для практики они абсолютно бесперспективны! И вы ничем меня не разубедите.
— Хорошо. Можете оставаться при вашем убеждении, — с легким раздражением отвечал Смолин. — Но что вы скажете об этих растениях?
Они остановились у теллуровой делянки. Калашник мрачно, исподлобья посмотрел на Ольгу маленькими серыми глазами, неуклюже поклонился, тряхнув шапкой лохматых светлых волос, и отвернулся.
— Ну, что мне сказать? Я же ничего о них не знаю, — Калашник постучал по ближайшей к нему ветке. — Скажу, что и эти растения вы изменили так, что их родная мать не узнает. На это вы мастер. Но что их способность к накоплению каких-либо элементов может заинтересовать промышленность извините меня — в это я не поверю.
— Постойте, уважаемый скептик! — Смолин положил руку на рукав Калашника, видимо борясь с накипающим раздражением. — Скажите мне, знаете ли вы методы извлечения теллура из породы, если содержание этого элемента в минерале не больше тысячной процента, то есть десять граммов на тонну?
— Ну, допустим, не знаю. Но уверен, что методы найдутся, если только добыча таких ничтожных количеств экономически будет оправдана.
— Хорошо, — сказал торжествуя Смолин, — а я берусь с помощью этого растения, которое вы так пренебрежительно щелкаете, извлекать до пятидесяти килограммов теллура с гектара, если почва содержит его не более десяти граммов на тонну, и до центнера с гектара, если в почве хотя бы тридцать граммов на тонну.
— А вы сперва найдите такую почву! — свирепо огрызнулся Калашник. Тогда, может быть, и без вас отыщут методы добычи.
Смолин стиснул зубы и замолчал. К ним подошли отставшие экскурсанты. Спор, очевидно, утомил Смолина, и он продолжал демонстрацию уже без воодушевления. Оживился он только, подходя к разборочной. На ступеньках крыльца сидел пригорюнясь скучающий Крушинский. Он медленно поднялся навстречу гостям.
— Позвольте представить вам моего сотрудника, гидрофитолога[2] доктора Крушинского, — сказал Смолин. — Показывайте, Николай Карлович.
