Он тогда еще подумал — что приступ девичьей ностальгии? Собирать встречи выпускников стало немодным еще в прошлом веке, и тем более странно собирать их в терпящем бедствие городе. Приезжать туда, откуда нормальные люди бегут, сломя голову. Об этом Курт старался не думать — о том, что нужно было бы уехать.
Ну, или не приезжать вовсе, если уж была такая возможность. В том, что Ганс мастерит в подвалах своего Университета что-то если не противозаконное, то едва ли одобряемое современным прогрессивным обществом, сомнений не было. Впрочем, до прогрессивного общества от любой точки города было шесть дня пути по хорошей погоде, и то не факт, что доедешь. Осудить Ганса было некому, и тот чувствовал себя безнаказанным. В том числе и из патрульных его никто не судил: ведь благодаря Гансу них появились бензомастера. Без мастеров было бы совсем туго. Ну и прогресс неизбежно пошел дальше: так что в появлении линейки человекообразных мастеров, по сути, тоже не было ничего странного. И Курт, отказавшийся участвовать в разработках животных бензомастеров (он принимал участие только в тестировании), сейчас немного жалел об этом: просто потому что он не мог толком понять, как они работают, и что же неправильное есть в самом Эфе, первом из линейки. Он больше, он мощнее, а еще он говорит. Удивительно, как можно было добиться не просто воспроизведения записанных звуков через динамик, но и мыслительной способности от существа, в котором, по сути, нет ничего, кроме каркаса и облекающей его субстанции. Но ведь есть что-то еще. Работа Ганса, начатая еще во время учебы, не стояла на месте.
Изменились реалии, стал другим концепт, но Ганс оставался самим собой и продолжал стремиться быть лучшим во всем. Когда-то давно это мешало, но сейчас выходило, что он спасает жизнь многим патрульным, которых, должно быть, очень не любил за их деятельность. Будучи человеком умственного труда, всех прочих он не жаловал; наверное, и Курта, отказавшегося от теплого места его ассистента, теперь тоже не очень-то уважал. И все же доверил ему свой опытный образец. Ему, а не Альрику из Седьмого или Гуде из Пятого Патруля. Это должно было о многом говорить. Курт смотрел на приборы, Эф издавал странные клокочущие звуки, может быть, храпел. Джип как будто замешкался, притормаживая, чтобы переехать через высоко вздернутые рельсы. За рельсами начинался квадрат Каппа, который патрульному и нужно было обследовать. Там мог оказаться какой-нибудь неудачливый торговец. А мог и не оказаться. Но вместо одного-двух бедолаг, по каким-то причинам сбившимся с пути, они обнаружили целый джип. Как только снежное крошево рассеялось, у Курта оставалось не больше метра, чтобы затормозить. И все равно бампер тихо ткнулся в чужой бок, раздался раздражающий скрежет. Эф поднял голову.
— Оп-па, — заметил он. Что характерно, Курт был с ним совершенно согласен. Приличный штатовский хаммер мог выдержать температуры и ниже, да и проходимость имел большую, чем местные джипы. И надо же, все равно не прошел. Задняя дверца была распахнута, от нее, можно было предложить, тянулась заметенная цепочка следом. В конце этого пути наверняка можно было кого-то обнаружить.
— Ну, пойдем? — неуверенно поинтересовался Курт, ожидая, что Эф сейчас начнет ерничать и спорить.
— Идем, — коротко отозвался мастер и первым вышел на улицу. Курт поплотнее закутался в парку, опустил щиток шлема и шагнул из своей двери следом, по колено утопая в снегу. Но бензомастер тут же оказался рядом, стянул с него куртку и забрал проводки с его плеча, которые утопил в своем. Спустя пару мгновений обжигающего холода Курт почувствовал, как по телу разливается тепло, даже стало немного жарко. Запотел щиток. Тихо выругавшись, Курт начал на ощупь пробираться к найденному джипу. Впрочем, зрение снова приобрело четкость. В пустой, промерзшей насквозь машине было двое пассажиров — точнее, водитель и его пассажир. Отлучившийся на длину вытянутого провода Эф вернулся и кивнул: значит, нашел еще одного.
— С таким я не сталкивался, — честно признался Курт. Заднее сидение было завалено засыпанными снегом техническими примочками: камерами, фильтрами, штативами и микрофонами. Киношники.
Неадекватные люди, за что и поплатились. Нет, Курту совершенно не было их жаль. Ни капли. Все, кому не хватает ума сидеть по домам (а киношники-то наверняка с юга, вон, как хорошо «подготовились»), и вовсе не должны существовать на свете. Эф потянул его в сторону следов, которые становились все мельче и скоро вовсе грозили пропасть. К счастью, идти было не долго: девушка с вытянутой рукой лежала поблизости, вытянувшись на спине. Больше всего, естественно, удивила вытянутая рука. Курт подошел ближе и присел над телом, разглядывая вытянувшееся, изменившееся и замершее навсегда лицо. Герда всегда была хорошенькой, а после смерти (и кто бы мог подумать, что такой оборот станет для Курта совершенно нормальным) стала еще лучше. Но добраться до встречи выпускников ее хищная красота не помогла. Интересно, только ли задание снять сюжет погнало ее в родной город, навстречу смерти? Курт понимал, что ему этого уже не светит узнать. Провода на плече натянулись, грозя оборваться, и вдруг поникли. С правой руки стал распространяться холод, еще не похожий на привычный мороз: скорее небольшая прохлада. Это означало спад сил бензомастера, провода не отключились. Захрустел снег и с оглушительным звуком крошащегося льда захлопнулась дверца хаммера. Курт вскочил на ноги и только после этого развернулся. Эф стоял совсем рядом, за его спиной, напряженно вытянувшийся, как черенок лопаты. Он выкинул руку перед собой, ухватил Курта за плечи и прижал к себе, впечатывая спиной в чмокающую бензинообразную массу. Что-то серое и густое, похожее на старого снеговика, метнулось в сторону, но настолько быстро, что Курт не успел ничего рассмотреть. Через полминуты удерживающая его рука обмякла и опустилась. Курт глубоко вздохнул, чувствуя, как саднят ребра, и, высоко вздевая ноги, направился к своему джипу. Наверное, Эф удивился. Он-то ожидал, что его напарник разразится тирадой или засыплет вопросами. Но никак не того, что он просто сорвет провода и сядет на водительское место, закутавшись в парку по самые уши и не спеша снимать шлем. Эф плюхнулся рядом с чавкающим звуком.
— Я не знаю, кто это, — тут же соврал мастер.
— Ладно, — Курт пожал плечами и сдал назад, снова удивив бензомастера. Не почувствовал ложь? Что-то задумал? Знает сам? Но Курт просто решил, что поговорит об этом с Гансом. И не только о сером снеговике, промчавшемся мимо, но и о Герде, и о новом бензомастере, который смеет ему врать. Но сначала, наверное, о Герде. Салон, едва успевший остыть, начал снова прогреваться, и Курт расстегнул парку, глядя не на дорогу, а на приборную доску: все равно залепленное снегом лобовое стекло не позволило бы что-то рассмотреть. Несколько время молчал, постукивая побаливающими пальцами по рулю, после чего неохотно глянул на мастера: тот выглядел возмутительно беззаботно, всем телом откинувшись на спинку сидения и погрузившись в состояние оцепенения. Дорога обещала быть веселой. Хотя Курт привык ездить один — как-то раньше не получалось принимать бензомастеров за полноценного собеседника. Даже если это приличного размера собака, не станешь же ты с ней вести беседы? Вот беседы-то вести он и разучился, поэтому был не уверен, что получится с ходу не сломать Гансу нос. После чего Курт, естественно, будет нещадно бит, но эффект неожиданности позволит ему поправить профиль бывшему однокашнику. За кровожадными мыслями дорога показалась значительно короче, а может быть, и в самом деле до Каппы было ехать не так долго, как Курту казалось. По крайней мере, вьюга так и не переросла в настоящую бурю, так и сойдя на нет. На нет — это до состояния легкого буранчика, который после всего увиденного за последние годы кажется легкой весенней моросью. Если не усилится, то скоро стихнет совсем. Будто откликаясь на его мысли, снежное крошево перестало сыпаться в стекло, так что дворники смогли наконец-то расчистить окно ровно настолько, чтобы видеть дорогу впереди. В сером тумане замаячили контуры города, зарябил массивный главный корпус Университета. Не доезжая до него, Курт повернул на аллею с куцыми каролинскими грабами, растопырившимися вверх, как ершики. Остановившись у малого корпуса биохимиков, вышел из машины, оставив Эфа сидеть внутри (мастер сам отказался выходить, а Курт не стал настаивать) и потянул тяжелую, присыпанную снегом дверь. Она неохотно поддалась, и Курт начал спускаться по лестнице вниз. Этим входом он пользовался впервые: работники и студенты Университета попадают в лаборатории, пройдя через Главный корпус. Слабо освещенный коридор за лестницей со скрипящими ступенями и тугими дверями неизбежно привел Курта в приемную. Хельги подняла на него взгляд, похлопала неподъемными от густой дешевой туши ресницами и открыла рот, чтобы что-то спросить. Но мимо пронеслись двое студентов (или аспирантов) в теплых свитерах, и она отвлеклась, чтобы обругать их за отсутствие халатов. Когда секретарша вернулась на свое место, то, должно быть, ожидала, что Курт испарится. Но тот все так же стоял у стола, с интересом изучая разбросанные в «женском порядке» бумажки — то есть, никакой систематичности в них не было.
