Надо ли показывать, как марсиане, если они живут на поверхности, как они, заметив корабль в своем странном небе, волнуются? Спешат ли они к месту старта? Или же ракетоплан садится в мертвой пустыне, и марсиане покажутся нашим путникам так же недостижимыми, как глубоководные рыбы в наших океанах? Может ли это быть?
Как решать в фильме проблему дыхания, тепла? Ведь, по нашим данным, на поверхности Марса примерно то же сегодня, что у нас на Земле на высоте 15 километров.
Если допустить самое увлекательное, что наши герои фиксируют все свое окружение и люди на Земле все это видят, — какой создается простор для мыслей! Какими жалкими и уродливыми знаками отсталости покажутся тогда еще раз колониальная политика земных империалистов, всевозможные виды и запахи разных национализмов, войн, блокад! Как раздвинется человеческий мир, все вырастет на тысячу голов, все сознание подымется на сверкающую высоту!
Может быть, все, что покажут телевизоры, неправда? Не есть ли это всеобщее безумие? Всеобщий мировой гипноз? Допустим, где-то дипломаты постановят выключить все телевизоры Земли! На полгода! Выключили… Все в порядке. Все снова стало на место.
Проходит полгода. Снова включили. И снова на всех телевизорах одно и то же — немые изображения нового мира, новых существ и наших героев среди них.
Будут показаны как участники фильма выдающиеся люди современности. Таким образом будет подчеркнута волнующая достоверность этого фантастического фильма.
Еще неизвестно, будут ли названные люди говорить что-либо по поводу необычайного зрелища в телевизоре, или мы покажем их на Всемирном конгрессе мира, или проиграем марсианам Десятую трагическую симфонию Шостаковича.
Возникнет тогда в новом качестве величайший из вопросов: что такое наша жизнь и смерть, или, правильнее, что такое бытие? Не постучится ли в каждое сознание тогда вселенское гармоническое нескончаемое единство?
И станет еще известно по ходу фильма: разумные существа поднялись культурно неизмеримо выше нас, жителей Земли, только на тех планетах, где они все пришли к коммунизму. Там же, где по тем или иным причинам это не удалось, они выродились и, опустошив свои планеты в битвах, погибли. Их погубили деспоты и глупцы.
Обратный полет на Землю. Земля с Марса. Приближение. Старт.
Откуда они возвратились? Из сказки? Возвратились из других миров туда, где они родились, где им надлежит умереть. Поэтому они стали на Земле на колени, потом легли и поцеловали ее, заплакав от счастья.
Для чего все это? Что это за фантазия? Какой в ней смысл? Можно утверждать, что это нужно для развития человечества. Это новая его творческая сверхзадача, новая поэма о вечном огне Прометея.
Эту поэму можем создать только мы, люди рождающегося коммунистического общества, и никогда — наши голливудские антиподы.
Американцы сделали уже ряд картин на космическом материале. Эти картины, переполненные сценами межпланетных войн, по сути говоря, продолжают гангстерский жанр в межпланетном масштабе. Наши враги сеют таким образом в сознании народов космический пессимизм. Несомненно, это устраивает церковь. Это американский путь к богу.
Таким образом, создание научно-фантастического фильма «В глубинах Космоса» явится великолепным ответом голливудским мракобесам. Это будет фильм разумный и радостный, прославляющий человеческий гений, а не гнетущий, не подавляющий сознание людей.
Полный увлекательнейшей зрелищности, вмещающий в себе огромные пространства, и время, и движение в пространство, то есть новое ощущение мира, он будет одинаково интересен и академикам и детям.
Москва, 14/VI 1954
В. Морозов, Н. Эрдман
ПОЛЕТ НА ЛУНУ
Темный парк. За деревьями виден белый купол обсерватории.
Лунный свет проникает через раскрытую крышу обсерватории в круглый зал, ложится на каменный пол. У телескопа работает ученый.
Входит старик сторож.
— Иван Иванович, тут к вам относительно Луны добиваются, — говорит он старческим скрипучим голосом, обращаясь к ученому.
— Относительно чего? — переспрашивает ученый, отрываясь от телескопа.
— Луны.
— Кто добивается?
— Председатель Международного общества межпланетных сообщений имени Циолковского, — торжественно сообщает сторож.
— Придется принять. Попросите его, Павел Елисеевич, — говорит ученый. Когда сторож уходит, он поправляет на себе черную шапочку и выжидательно смотрит на дверь.
Дверь открывается, и в зал входит худенький мальчик в пионерском галстуке.
— Простите, это вы академик Бобров?
— Нет, это уж вы меня простите, молодой человек, — говорит ученый, выставив вперед руки с растопыренными пальцами и как бы загораживая ими себя от посетителя. — Не могу сейчас с вами разговаривать. Занят, занят, занят.
— Мне две минутки, товарищ Бобров.
— Ни одной. Занят. Мне предстоит сейчас очень важное свидание, молодой человек. С председателем Международного общества межпланетных сообщений.
— Имени Циолковского? — спрашивает мальчик.
— Да.
— Так это я, — обрадованно говорит мальчик.
— Вы? — удивляется ученый.
— Да.
— Председатель?
— Да.
— Международного общества?
— Да.
— А кто же вас выбрал? — не перестает удивляться ученый.
— Все Международное общество.
— А сколько же членов в вашем обществе?
— Три человека.
— Три? Так откуда же оно международное?
— Как откуда? Вот я, например, русский — Коля Хомяков, — и Коля Хомяков расшаркивается перед академиком. — Петя Терещенко — украинец, а Сэнди Робинсон — негр. То есть он не совсем негр. У него папа негр, а мама русская. Но я считаю, что это получается еще международнее. А вы как считаете?
— Пожалуй, — говорит профессор, несколько ошарашенный такой логикой. — А когда же, собственно, организовалось ваше общество?
— Уже целых четыре дня. Мы организовались как раз на другой день после вылета ракеты Р-1 на Луну.
— Ну, теперь я все понимаю, — облегченно вздыхает академик. — Вы интересуетесь этим полетом. Оно и не удивительно — им интересуется весь мир.
— А мы больше всех, — с горячностью утверждает Коля Хомяков.
— Почему же больше всех? — улыбается академик.
— Потому что мы живем на одной улице с Наташей Гнатюк.
— Дочерью профессора? Вы ее знаете?
— Я его знаю.
— Так вот, профессор Гнатюк вылетел на Луну, и Наташа очень волнуется, — скороговоркой объясняет Коля. — И мы организовали Международное общество, чтобы ее утешить. У нас тоже есть вот такая труба, как у вас, — показывает Коля на телескоп, — только немного меньше.
