Александр Силецкий - В тридевятом царстве…

Он уселся на пол, придвинул поближе свечу и разложил перед собой окаянную рукопись.

«Железное кольцо страсти все сильнее охватывало и сжимало их обоих, как может схватывать старый медведь вековую сосну…»

Резким движением пера Серафим перечеркнул всю фразу, чтобы на ее месте вписать новую, - и сразу время помчалось, обтекая его со всех сторон, остались забытыми и редакция, и ее посетители, и дневная безалаберная жизнь, а в голове плыли и вспыхивали огненными шарами прекрасные слова и фразы, живой водой струились на бумагу, окропляя каждую ее пядь.

Одной капли хватит на целую страницу, одна капля вдохнет в нее жизнь - он, Серафим, призван холить, одушевляя, мертвое и будет занят этим долгое-долгое время, покуда еще пишут такие статьи, и он их выправит, поставит на ноги, выходит, точно заботливая нянька, и никто не будет об этом знать - пусть, ведь должен же кто-то на земле лакировать дурное, необходимое тем не менее людям, такова его работа, его долг, черт побери, а, как известно, даже великий лакировщик людям должен быть неведом, чтобы они не разочаровались в своих силах, - пусть, бог с ними…

Часы молчали, вдребезги разбитые, и кукушка не куковала, и двенадцать апостолов не шли чередой, за окном стояла иссеченная дождями темень - к тусклому, промозглому рассвету медленно катилась ночь, а кот все сидел на диване и топорщил усы, ловя сигналы из тридевятого царства, тридесятого государства, которое теперь совсем уж рядом, в этом удивительном и прекрасном мире вокруг, и виновато глядел в спину Серафиму - «что поделаешь, помехи, хозяин, помехи…».