Женщины всегда были моим самым слабым местом. Много лет назад, в Илериуме, когда мне было шестнадцать и я только-только поступил новобранцем в войско короля Эльнара, я как-то раз, после на редкость кровавого боя против назарян, провел ночку в компании друзей со шлюхами. В ту ночь обладатель множества боевых шрамов, старый капитан по имени Мазир отвел меня в сторонку.
«Ты подаешь большие надежды, — объявил мне Мазир, и я понял, что он жутко пьян. — Смотри… не подведи».
«Это вы в каком же смысле?» — осведомился я.
«Видел я, как ты на баб таращишься… И как они на тебя — тоже видел… Ты слишком смазлив… и чересчур доверчив. — Он икнул. — Погано, когда и то, и другое вместе… Так что ты… мой юный друг… того, живи с оглядкой. А не послушаешь меня — женщина тебя погубит. Так и запомни… женщина!»
Хороший был совет. И ни разу я им не воспользовался.
Вот и теперь, вместо того, чтобы уносить ноги от беды, я взял и снова поцеловал Реаллу. Она прильнула ко мне. Ее губы были теплыми и мягкими, исходивший от нее аромат наполнял мои ноздри и пьянил меня.
Я целовал ее — и моя злость отступала. Я чувствовал, как ее тело прижимается к моему, и мне казалось, что не нужно ее бояться. Верно, она использовала меня. Но ведь и я, со своей стороны, ее тоже, в некотором роде, использовал. Для меня она стала якорем, удержавшим меня от дрейфа по океану безумия, у пристани моей прежней жизни.
Но я больше не нуждался в помощи такого рода. Теперь следовало использовать Реаллу для моих собственных целей.
— Расскажи, почему ты на самом деле пришла сюда, — попросил я.
— Потому… — Она растерялась, ее глаза забегали, и я увидел по ее взгляду, что она стыдится того, что предала меня. Я кивнул в знак того, что все понимаю. На этом ее чувстве стыда можно было играть, и я не собирался от этого отказываться.
Я подсказал:
— Потому что любишь меня.
Она кивнула.
— Для того, чтобы мы могли встречаться и впредь, — проговорил я, — я должен знать все. У нас не может быть тайн друг от друга. Скажи, кто послал тебя сюда.
— Господин, я не должна этого говорить! Тогда и тебе, и мне несдобровать!
— Никто не тронет тебя. Обещаю.
Она опустила голову.
— Меня послал лорд Ульянаш, — прошептала она.
Ульянаш… Это имя мне ни о чем не говорило. Уж не тот ли это змей, который являлся мне в видениях, который истязал моих братьев и шпионил за мной?
— Расскажи, каков он собой, — попросил я.
— Он высок и смугл, с длинными черными волосами, у него маленькие белые рожки, а глаза красные, как угли. — Реалла растерялась. — Мне известно, что он не слишком знатного рода, но все знают, как он мечтает о власти. У него теперь много друзей и сторонников при дворе короля Утора…
— Ты там с ним познакомилась?
— Да. Я была камеристкой леди Элан. А он… упросил ее отдать меня ему в услужение.
Я понимающе кивнул. Переманивание слуг в Илериуме было давней традицией. Видимо, и здесь вельможи этим не брезговали.
— Что еще можешь рассказать мне о нем? — спросил я.
— Мне кажется, что до тебя ему дела нет. Пока он не послал меня сюда, он знать не знал, кто ты такой. Только имя твое ему было известно. Он даже не мог сказать мне, каков ты собой.
— Так вот почему ты тогда, в коридоре, когда мы впервые столкнулись, спросила, кто я такой?
— Да. Но весь этот замысел принадлежит не лорду Ульянашу. Он не слишком сообразителен.
— Ты должна была убить меня, да?
Реалла не смогла встретиться со мной взглядом. Опустив голову, она кивнула.
— И почему же ты не сделала этого? — осведомился я.
— Я не смогла! Ты был так добр ко мне… Ты вел себя со мной, как с равной, а не как со служанкой. — Она растерялась. — И… ты пришелся мне по сердцу. Если Ульянаш узнает обо всем, он убьет меня, ну и пусть. Мне все равно. Я не смогла убить тебя.
— Я очень тебе благодарен, — признался я и крепче обнял Реаллу. Ее сердечко отчаянно трепетало в груди. Я прикоснулся губами к ее шее, гадая, многое ли еще ей известно, и вдруг она поежилась.
— Но почему он так жаждет меня убить? — спросил я. Это у меня в голове никак не укладывалось. — Почему именно меня, а не моего отца, не моего брата Эйбера? Я тут не имею власти. Это они важные люди, а не я.
— Этого я не знаю, Оберон, — ответила Реалла, отстранилась, села на краешек кровати и глубоко вздохнула. — Почему-то Ульянаш боится тебя, и потому он для тебя опасен. Ты должен быть осторожен во всем. Твои здешние враги очень могущественны.
Я сел рядом с ней, и мое воображение начало рисовать планы. Я обнял Реаллу за плечи.
— Ты должна вернуться к Ульянашу, — сказал я.
— Нет!
— Должна, — решительно проговорил я. — Скажи ему, что сделала свое дело и что я мертв. А потом посмотри, не удастся ли тебе вызнать еще что-нибудь. Мне нужно понять, чей это был план и почему от меня так хотят избавиться. В противном случае следующая попытка врагов прикончить меня может оказаться удачной. — Я снова быстро поцеловал Реаллу. — Больше ни с кем обо мне не говори. И… возвращайся как можно скорее, ладно?
Она печально улыбнулась.
— Хорошо, Оберон. Я вернусь. Но…
Она многозначительно посмотрела на дверь, и я понял, что она хотела сказать этим взглядом.
— Эйбер тебя не тронет. Я ему не позволю — и никому здесь не позволю тебя обидеть. Теперь ты — под моей защитой, чем бы это ни обернулось.
Она просияла.
— Спасибо тебе, Оберон.
— После того, как ты уйдешь, я поговорю с братом. Договорились?
Она улыбнулась, сжала мою руку и поцеловала меня в щеку. А потом, не оглядываясь, вышла и закрыла за собой дверь.
Почему-то у меня было такое чувство, что больше я ее никогда не увижу. Мои планы запросто могли сорваться. Если у Ульянаша были еще шпионы в нашем доме или если он мог подглядывать за нами иначе, он очень скоро мог раскрыть обман Реаллы. А если это случится…
Я вздохнул и отправился вниз, дабы разыскать Эйбера.
Эйбер надулся и все то время, пока мы завтракали, старательно делал вид, что он на меня жутко сердится. Слуги приносили с кухни блюдо за блюдом, подавали, потом уносили грязные тарелки. Наконец, водрузив на стол два внушительных подноса с фруктами и сыром, слуги оставили нас наедине.
Эйбер вздохнул.
— Иногда, — выговорил он, обращаясь неведомо к кому, хотя я-то знал, что его речь адресована мне, — у меня создается такое впечатление, что в этом семействе только у меня осталась хоть капля здравого смысла.
— Здравого смысла — да, но не предвидения.
Он соблаговолил повернуть ко мне голову.
