- Ляйзе , фрау... Чшшш... Нихт шляген, битте (Тише, не бейте, пожалуйста...) ... Ми вас не фбивать, нихт приказ... - прокаркал оберлейтенант, выставив вперёд руки, чтобы как-то успокоить эту хозяйку, которая, казалось, высматривала момент, чтобы заполучить назад свои вилы и продырявить его ими насквозь.
- Я хотеть эссн... эссн... - обер-лейтенант снова сделал жест, будто вилкой кладёт в рот пищу. - Эссн, ферштейн?
Хозяйкой хаты была баба Параска, мать Грыця. От страха она принялась рюмсать, не понимая, чего хочет от неё чудовище - мельтешит тут ручищами своими, каркает, как ворона...
- Ну эссн, ферштейн... сало? - добивался от неё фашист, а баба Параска в углу выдавила, наконец:
- Жрать, что ли хочешь?
- О, йа, йа! - закивал обер-лейтенант. Наконец-то ему повезло: хоть одну понятливую нашёл... - Шрать, сало!
- Та нема в меня сала! - выплюнула баба Параска, топчась. - Коммуняки все у колхоз свой заграбастали, а мене кулачихой обозвали! Пара поросят только й е, до корова одна, та все худые, мов коты!
- Шайзе... - обер-лейтенант только вздохнул и потопал во двор, чтобы найти хоть тех поросят, чтобы лишний раз не злить сурового начальника. А то расстреляет ещё, а у него - дети...
- Стой, не губи! - баба Параска поняла, что немец сейчас заберёт её поросят, и помчалась из хаты за ним, чтобы помешать.
Выскочив, баба Параска увидала у себя во дворе фашистов. Разозлённые тем, что в Чижах нечего есть, они принялись разбой: кололи её тощих поросят, тянули из хлева её корову Ромашку - единственную в селе корову - тоже чтобы заколоть и слопать.
- Ой, не губи, не губи!! -баба Параска в яркой косынке заносилась вокруг хлева, истерично замахала руками и завизжала-завизжала, отпихивая худого немецкого солдата от коровы.
- Форт! - выплюнул немец, толкая её локтем. - Шайзе...
- Не губи-и-и!! - залилась истерикой баба Параска, падая на колени в грязь, а выпущенные из свинарника поросята разбегались по всему разорённому двору. Сын её Грыць убёг давеча в лес, прихватив собой лишь хлеба краюху, да древний вещмешок, который ему ещё от деда остался, напихав туда нужного и ненужного. Баба Параска отвернулась на минуточку, потому что кот Васька набедокурил, свернув на пол крынку сметаны, а Грыця тем временем и след простыл.
Немец переступил через бабу Параску, занеся свою длинную ногу, и поправил на плече автомат. О не пристрелил её лишь потому что генерал отдал приказ пока не трогать их. Баба же Параска ухватила одного поросёнка за задние копытца, а он лягнул её и убежал, визжа.
Из низкой Параскиной хаты, футбольнув кота Ваську тяжёлым сапогом, выпростался обер-лейтенант, потопал через задний двор. Его пузо нависало, трясясь, а жирные щёки лоснились от пота. Кот Васька выгнул спину, взъерошив свою пушистую шерсть, зашипел и, сверкнув зелёными глазами, сбежал под крыльцо.
- Ну, как свинина есть? - спросил обер-лейтенант у того солдата, который переступил через бабу Параску.
- Никак нет, - пробурчал уставший и подраненный солдат, уползая от голодного обер-лейтенанта в хату. - Разбежалась... И эта... фрау... тут ревёт...
- Лентяй! - взвизгнул обер-лейтенант и принялся сам бегать по двору, отлавливая проворных поросят, которые носились тут повсюду в призрачных утренних сумерках и прятались, не даваясь в руки.
Обер-лейтенант гонялся за ними с остервенением, как тигр, и неуклюже, как очень толстый тигр... Как вдруг под ноги подвернулась свиная кормушка. Оберлейтенант не заметил её в полумгле, на полном скаку споткнулся и обрушился прямо в свиные помои, подняв брызги своим тяжеленным телом.
- Доннерветтер... шайзе... - обер-лейтенант принялся отплёвываться и ругаться напропалую. Свиные помои на вкус были отвратительнее крысы, да и мундир он испортил вконец.
- Так тебе и надо, ирод ползучий! - баба Параска злобно погрозила ему кулаком и тоже скрылась, дабы обозлённый позорной неудачею фашист её не расстрелял.
- И что вы тут делаете? Возвращаетесь к своим великим предкам? - обер-лейтенант услышал над собой ехидный голос, поднял зажиревшую голову и увидал майора Баума, который, прогуливаясь по двору, заметил его в свиной кормушке.
- Хайль Гитлер! - обер-лейтенант поспешил вытянуться по уставу перед старшим офицером и встал во весь рост прямо в кормушке. Свиные помои стекали с его рукавов и плечей.
- Приведите себя в порядок, пока герр группенфюрер не увидел вас! - Баум больше посоветовал нежели чем приказал и нервно удалился со двора. Он ждал возвращения своих разведчиков, которых он отправил оценить силы русских, и поэтому - заметно нервничал.
Из чужого двора, ёжась от неприятного холода, выбрался начальник оккупационной полиции по имени Евстратий Носяро. Он был из местных, из деревни Нижинцы, которая стояла недалеко отсюда - тощий рыжий мужик, на грубом лице которого сидел крошечный младенческий носик. Поморгав своими подлыми глазками, он сплюнул на землю, на чужую капусту, и быстро зашагал к окраине деревушки, за которой начиналось широкое колхозное поле.
Поле было совсем испорчено: разворочено снарядами, залито машинным маслом и занято танками, а так же - серыми крытыми грузовиками, в кузовах которых лежали под брезентом громоздкие металлические детали. Всю ночь здесь, не прекращаясь, кипела работа: механики спешно собирали какую-то огромную машину, вытаптывая озимые тяжёлыми своими сапогами. Евстратий Носяро держался подальше от этой машины: боялся её жуткого вида. Она упиралась в мягкую землю металлическими лапами, похожими на лапы гигантского паука, которые заканчивались блестящими острыми когтями. Один такой коготь насквозь проткнёт человека или запросто перережет его пополам... Механики успели прикрутить шесть из восьми лап механического чудовища, и сейчас прикручивали две последние - лапы-руки с острыми клешнями, которые запросто могли схватить и поднять танк. Механики торопились: машина-чудовище очень скоро должна была вступить в бой.
За сборкой гигансткого паука наблюдал человек, затянутый в чёрный кожаный плащ, в чёрной фуражке на гордой голове - он единственный, кто не суетился, не копошился, не бегал и не нервничал. Он стоял прямо, сложив за спиной свои длинные руки и с ледяным спокойствием наблюдал, как собирается его главное секретное оружие. Рядом с ним торчали ещё два немца - пониже и покургузее - один из которых был так же одет в военную форму, а второй - носил гражданский плащ с гражданским костюмом. Евстратий Носяро издалека заметил эту высокую прямую фигуру в окружении двух других и замедлил шаг, не спеша попадаться им на глаза. Начальник полиции тащился за плетнём, не выходя на поле, тупо пялился на "паука" и не заметил кувшин. Кувшин сушился, нанизанный на столбик, а неуклюжий Носяро наткнулся на него плечом, спихнул и разбил.
