Ознакомительная версия.
Наутро он явился в магазин мужской одежды, где портной-галантерейщик подобрал ему новый костюм — белую тунику с поясом и высоким воротником, темно-зеленые бриджи с пряжками на лодыжках, черные сапоги ахульфовой кожи с застежками из серебряного дерева. Никогда еще Этцвейн не одевался с таким щегольством. Посмотрев в зеркало из закопченного стекла, он не был вполне убежден, что видит самого себя. Брадобрей подровнял ему волосы, побрил стеклянной бритвой. Подчинившись внезапному капризу — может быть, именно потому, что насмехался над собой — Этцвейн купил лихой маленький берет с медальоном из цветного агатового стекла. Снова взглянув в зеркало, он проникся противоречивым ощущением отвращения, удивления собственной глупости и, в меньшей степени, какого-то пьянящего возбуждения. Возможно, давала о себе знать унаследованная от Дайстара склонность производить впечатление манерами и внешностью. Этцвейн пожал плечами и скорчил гримасу: потратил деньги — придется носить берет. Он вышел на улицу, ослепленный сиреневым пламенем полудня. Стекло Гарвия вспыхивало и переливалось.
Этцвейн медленно шел к площади Корпорации. Покупка петиции за пятьсот флоринов, исключительно ради изложения взглядов на ситуацию в стране, должна была, несомненно, привлечь внимание Человека Без Лица. Что ему грозило? Беспокойство было оправданно, просьба — законна. Этцвейн чистосердечно выразил озабоченность населения — а Человек Без Лица, согласно его собственным заявлениям, служил народам Шанта!
Выйдя на центральную площадь, Этцвейн направился к длинному низкому строению из малинового стекла — здесь он бывал уже однажды. Вдоль фасада тянулась панель, обшитая темно-бордовым атласом — стена объявлений. К ней прикалывали правительственные указы и петиции с ответами Человека Без Лица. Два-три десятка жалобщиков в пестрых кантональных костюмах составляли очередь к окну, где бланк петиции выдавали за минимальную цену — пять флоринов. Эти люди приехали со всех концов Шанта поведать Аноме о причиненных им обидах и теперь стояли, вызывающе поглядывая на спешивших мимо гарвийцев. В другом окне неподалеку более состоятельные и серьезные просители время от времени с достоинством приобретали бланки по сто флоринов. Из угловой ниши дверь, украшенная рубиновой звездой, вела в приемную, где самые богатые или самые ожесточенные могли подать петицию, потратив пятьсот флоринов.
Не долго думая, Этцвейн открыл угловую дверь и решительно прошествовал внутрь.
Приемная пустовала — других желающих разориться не было. Подьячий, скучавший за стойкой, живо вскочил на ноги: «Что изволите?»
Этцвейн выложил деньги: «Бланк».
«Сию минуту. Дело чрезвычайной важности, не иначе?»
«Надо полагать».
Чиновник осторожно вынул красновато-лиловый лист, перо и блюдо с черной тушью. Пока Этцвейн писал, подьячий подсчитал монеты и приготовил квитанцию.
Этцвейн изложил прошение, сверяясь с черновиком, сложил документ вчетверо и запечатал в услужливо поданном конверте. Взглянув на ошейник Этцвейна, подьячий пометил цвета на конверте: «Ваше имя, будьте добры?»
«Гастель Этцвейн».
«И вы родились...»
«В кантоне Бастерн».
«Очень хорошо. Этого достаточно».
«Когда я получу ответ?»
Подьячий развел руками: «Что я могу сказать? Аноме часто уезжает, его местопребывание мне известно не лучше, чем вам. Скорее всего, ответ появится через два-три дня. Его вывесят вместе с другими на всеобщее обозрение — Аноме никому не оказывает особых услуг».
Этцвейн выходил уже не так уверенно, как вошел. От него больше ничего не требовалось. Разве он не сделал все, что мог? Оставалось ждать решения Аноме. Этцвейн поднялся по ступеням зеленого стекла в висячий сад отдыха, где цветы, стебли растений, стволы деревьев, ветви, листья — все имитировалось синим, зеленым, белым и алым стеклом. За столиком на террасе с видом на площадь он перекусил фруктами и твердым сыром, заказал вина. Принесли бокал — тонкий, филигранный, достававший от стола до губ, наполненный до краев прохладным бледным пельмонтским. Этцвейн не чувствовал облегчения — скорее им овладело тупое опустошение. В голове копошились смутные сомнения. Не пытается ли он отмахнуться от проблемы шикарным жестом? Человеку Без Лица ситуация известна досконально. С его точки зрения петиция Этцвейна будет выглядеть самонадеянной, поверхностной. Этцвейн мрачно пригубил вино. Пятьсот полновесных монет — в обмен на бесполезную липу? Жертвоприношение. Искупление вины. Конечно, как еще? Наказал себя! Пятьсот флоринов — коту под хвост! Годы тяжкого труда!
Этцвейн поджал губы, растер виски кончиками пальцев. Сделанного не воротишь. По меньшей мере, ответ Человека Без Лица позволит узнать, предпринимаются ли какие-нибудь действия против рогушкоев.
Этцвейн допил вино и скоро вернулся в гостиницу «Фонтеней». Содержатель заведения оказался в кухне таверны, с троицей закадычных приятелей. Проверяя и обсуждая достоинства своего погреба, он изрядно напробовался, в связи с чем находился в капризном и неуступчивом расположении духа.
Этцвейн вежливо поздоровался, спросил: «Кто играет по вечерам в таверне?»
Хозяин повернул голову, оглядел Этцвейна с головы до ног. Этцвейн пожалел, что надел дорогое новое платье — бродячему музыканту гораздо больше приличествовало старое.
Владелец гостиницы холодно обронил: «На этой неделе — никто».
«В таком случае я мог бы, с вашего разрешения, развлечь посетителей».
«Ага! Чем, например?»
«Я музыкант, часто играю на хитане».
«Подающий надежды молодой друидийн, надо полагать?»
«Я предпочел бы не представляться в таких выражениях», — слегка поклонился Этцвейн.
«Значит, вы поете деревенские частушки на жаргоне волопасов, под аккомпанемент трех аккордов?»
«Я музыкант, а не певец».
Чувствуя, куда дует ветер, один из завсегдатаев поднял бокал и склонил голову набок, разглядывая содержимое на свет: «Молодое вино жидковато — букет появляется с возрастом».
«Совершенно верно! — отозвался хозяин. — Чтобы хорошо играть, нужно многое пережить. Кто не помнит великого Аладара Цзанто? Недаром он провел в отшельничестве четырнадцать лет! Поставим вопрос ребром: даже будучи одаренным молодым человеком, как вы можете заинтересовать искушенных знатоков, если еще не посвятили достаточно времени размышлению о своих намерениях и возможностях?»
«Об этом можно судить, только услышав мою игру».
«Вы настолько уверены в себе? Хорошо, играйте. Учтите, однако, что я не заплачу ни гроша, если вы не привлечете дополнительный доход — в чем я сильно сомневаюсь».
Ознакомительная версия.