— Как ты можешь уставать? — игриво спросил он. — Ты ведь ничего не делаешь, только лежишь, не так ли? Неужели просто лежать так тяжело?
Девушка пристально на него глянула.
— Больше не хочу, — сказала она.
— Что? — запротестовал мужчина. — Ты смеешься надо мной? Мы же только начали. Сними ночную рубашку. Схватив край ночной рубашки, он потянул ткань на себя, затем подсунул руки под девушку, приподнял ее и одним махом сдернул с нее через голову ночную рубашку. Он бросил ее на стул возле кровати.
— Я хочу спать, — сказала Дорин, закрывая глаза. — Неужели ты не можешь это понять?
— Почему я должен что-то понимать? — злился Арни. — Ты же еще здесь? Сонная или бодрствующая, ты здесь, во плоти, да еще в какой!
— Ох! — запротестовала она.
— Извини. — Он поцеловал ее в губы. — Не думал тебя обидеть.
Ее голова запрокинулась, похоже, она действительно собиралась заснуть. Арни чувствовал нарастающее раздражение. Что за черт! Так или иначе, она никогда не перетруждалась.
— Надень на меня ночную рубашку, — пробормотала Дорин, — когда кончишь.
— Да. Но я не собираюсь скоро кончать, — сказал Арни и про себя добавил: «Я чувствую в себе силы заниматься этим больше часа. Может быть даже — два часа. В конце концов, мне даже больше нравится такой способ. Спящая женщина помалкивает. Что за выгода, когда она начинает болтать. Или стонет». Он терпеть не мог стонов.
«Я сдохну, но вытряхну результаты из Болена, — думал он. — Я не могу ждать. Уверен, что мы услышим нечто совершенно поразительное, когда проникнем в закрытую душу ребенка. Думаю, она содержит удивительные сокровища. Наверное, как в сказочной, волшебной стране: все прекрасно, чисто и действительно невинно».
Дорин постанывала сквозь сон.
Джек Болен положил на руку отца большое зеленое семечко. Лео осмотрел его и протянул обратно.
— Что ты видел? — спросил Джек.
— Семечко.
— Пока ты держал его в руке, с ним что-нибудь произошло?
Лео подумал некоторое время, но так как он не заметил ничего особенного, то наконец ответил:
— Нет.
Усевшись рядом с кинопроектором, Джек сказал:
— А теперь смотри.
Он погасил свет, а затем застрекотал проектор и на экране появилось изображение. Семечко, воткнутое в землю. Пока Лео смотрел, семечко на экране слегка раскрылось. Из него появились два качающихся усика, один начал движение кверху, другой — разделился на тонкие волоски и пополз вниз. Одновременно семечко поворачивалось в почве. У движущегося вверх усика развернулись обширные ответвления. Лео рот раскрыл от удивления.
— Скажи-ка, Джек, — произнес он, — это одно из новых семян, которые ты достал на Марсе? Взгляни только, как оно растет! Господи Боже мой! Оно ведет себя как сумасшедшее!
— Это обычная лимская фасоль, — ответил Джек. — Точно такая же, как та, которую я только что тебе давал. Перед тобой ускоренная съемка, пять дней сжаты в несколько секунд. С помощью фильма можно наблюдать все движения, производимые прорастающим зернышком. В действительности же процесс происходит слишком медленно, чтобы мы могли заметить какое-нибудь движение.
— Послушай, Джек, это действительно нечто интересное! Скорость времени внутри больного ребенка — как у этого семечка. Теперь я понимаю. Предметы, которые движутся, для него просвистывают так быстро, что он их не видит. Держу пари, что он видит медленные процессы, вроде прорастания этого семечка и может, сидя во дворе, наблюдать рост растений — пять дней для него все равно, что для нас пять минут.
— Так или иначе, пока это всего лишь теория, — сказал Джек. Затем он стал рассказывать Лео, как работала комната с замедленным изображением.
Объяснение изобиловало техническими терминами, не понимая которых, Лео чувствовал небольшое раздражение на сына, пока тот бубнил. Было уже одиннадцать часов утра, а Джек не показывал никаких признаков, что собирается отправиться с ним в полет над горами Рузвельта. Казалось, он полностью поглощен рассказом.
— Очень интересно, — машинально бормотал Лео.
— Мы берем запись, сделанную со скоростью пятнадцать дюймов в секунду, и проиграем ее Манфреду со скоростью только три и три четверти дюйма в секунду. Единственно слово: «дерево». Одновременно со звуком мы показываем изображение дерева и слово, его обозначающее, под ним. Затем последует тишина в течение пятнадцати-двадцати минут, во время которой изображение будет сохраняться. То, что скажет Манфред, записывается со скоростью три и три четверти дюйма в секунду и воспроизводится со скоростью пятнадцать дюймов в секунду.
— Послушай, Джек, — перебил Лео, — но мы ведь собирались с тобой в путешествие.
— Господи, — ответил тот, — но это же моя работа. — Он сделал сердитый жест. — Я думал, ты хочешь познакомиться с мальчиком. Он будет здесь с минуты на минуту. Соседка присылает его…
Перебив его, Лео сказал:
— Послушай, сынок, я проделал миллионы миль, чтобы взглянуть на эту землю. Собираемся мы наконец лететь туда или нет?
— Мы дождемся мальчика и захватим его с собой.
— Хорошо, — согласился Лео. Он хотел избежать пререканий, так как всегда стремился к компромиссу, на сколько это представлялось возможным.
— Боже мой! Ты же на поверхности другой планеты! Я думал, ты захочешь побродить по округе, взглянуть на канал, на ров. — Джек показал рукой направо. — А ты даже не взглянул на них. Люди так мечтали увидеть марсианские каналы, они спорили об их существовании в течение столетий!
Чувствуя досаду, Лео принужденно кивнул:
— Тогда покажи их мне. — Он последовал за Джеком из мастерской наружу в тусклый, красноватый солнечный свет. — Холодно, — заметил Лео, втягивая ноздрями воздух. — Послушай, а здесь действительно легче ходить, я обратил на это внимание еще вчера вечером. У меня такое чувство, будто мой вес всего пятьдесят или шестьдесят фунтов. Наверное потому, что Марс такой маленький. Верно? Очень полезно для людей с сердечными заболеваниями, если бы не такой разреженный воздух. А я прошлой ночью думал, что это соленое мясо сделало меня…
— Лео, — перебил сын, — помолчи и взгляни вокруг. Видишь, какая красота?
Лео посмотрел вокруг. Он увидел плоскую пустыню с едва заметными горами на горизонте. Он так же увидел глубокую канаву с медленно текущей коричневой водой, а за канавой — зеленую, похожую на мох, растительность.
Он увидел и город, который не разглядел прошлой ночью.
— Ну как? — спросил Джек.
— Очень выразительно, Джек, — любезно ответил Лео. — У тебя здесь прекрасное место: небольшой современный дом. Немного бы добавить растительности, благоустроить, и я бы сказал, что оно — само совершенство.
