К вечеру второго дня прибежал старик-мусульманин. Он рвал на себе волосы, крича, что его жена умирает.
Глава XVIII
С ГЛАЗУ НА ГЛАЗ СО СМЕРТЬЮ
Это были пышные похороны - самые пышные на всю округу впервые за много лет. Все, от последнего золотаря из касты шудра до важных брахманов, увидели, сколь богат Пьяришонгкор Чаттопадхайя,- сын, внук и правнук писаря из касты кайоста, а теперь - богатый землевладелец, заминдар.
Над смертным ложем молодой жены заминдара целые сутки бормотал мантры из священных книг самый главный жрец - пурохит. Ему помогали пятьдесят брахманов, считавших своей обязанностью прежде всего как можно больше съесть в честь умершей. Похоронный костер сложили только из сандалового дерева, чтобы вместе с его ароматным дымом развеялось и бренное тело жены заминдара, а ее дух позже воплотился в ином образе и перешел в высшую касту. Брахманы уверяли, что так и произойдет, ибо Пьяришонгкор Чаттопадхайя прославился праведной жизнью и неусыпным соблюдением кастовых обычаев и законов.
Поднимается вверх ароматный сандаловый дым, ветер несет его далеко - до самого Навабганджа, до бедной хижины старого мусульманина Ойяма, просачивается в комнату, попадает в ноздри юной женщины, почти ребенка, которая, разметавшись, лежит на ветхом коврике и в бреду зовет маму,- ту, которая всегда помогает...
Но нет, не поможет и мать! Она сидит вот здесь, рядом; из ее воспаленных глаз уже не льются слезы. А дым сандалового дерева щекочет ей нос, дразнит и радует: проклятые индусы, узнали и вы горе!.. Жгите, неверные, своих детей, жгите! Огнем развеянное не воплотится в живом, не надейтесь!.. Жгите, жгите,- как бы не сгореть и вам самим!
Так думает старая женщина, почти обезумевшая от горя, готовая проклясть весь мир за то, что умирает ее дочь. Так думает старый Ойям - полновластный собственник своей молодой жены. А возле больной сидит толстый грязный мулла, бормочет стихи из корана и время от времени выкрикивает писклявым голосом скопца:
- Смотрите, люди!.. Смотрите, правоверные!.. Индусы решили уничтожить всех мусульман!.. Самый ароматный цветок нашего селения подрезан ножом языческой девки!.. Горе нам, горе!
Мулла кричит так, чтобы слышали все мусульмане, толпящиеся под окнами хижины. Его слова падают на подготовленную почву: на протяжении многих столетий в Индии длится глухая вражда между индусами и мусульманами, которую все время кто-то раздувает.
Жили-были в Навабгандже две подруги - Кончонмала и Кушум. Первая - богаче, другая - беднее. Та - индуска, ата - мусульманка. Для них не существовало спорных вопросов религии и экономики; они любили друг друга и поклялись никогда не разлучаться.
Их разлучили, когда им минуло по двенадцать лет. Кончонмала вышла замуж,- а вернее, ее "отдали в дом свекра", как говорят в Бенгалии,- за богача Пьяришонгкора, а Кушум досталась старому Ойяму. И пошли подруги разными дорогами.
Пьяришонгкор вдалбливал жене, что мусульмане - лиходеи и мерзавцы, отвратительные и грязные нечестивцы, которые проливают кровь священных коров и не верят в переселение душ. Старый Ойям доказывал, что индусы - злодеи и грабители, язычники, способные обожествлять даже свинью. Малейшая разница в религиозных обрядах и обычаях давала обоим повод для целого ряда обвинений и проклятий. Но ни Ойям, ни Пьяришонгкор не задумывались серьезно, почему же, собственно, они враждуют?
Несколько сот лет тому назад, во времена империи Великих Моголов, мусульмане обрели в Индии господствующее положение и, в самом деле, крепко насолили индусам. Но уже давно империя пала, исчезла. Давно Индию грабит Англия, а индийцы все еще не объединились против общего врага, ибо им не дают этого сделать.
День за днем настраивали Ойям и Пьяришонгкор своих жен одну против другой, и кто знает, возможно, со временем любящие подруги стали бы самыми заклятыми врагами, но им было суждено иное.
Подруги заболели почти одновременно. Кончонмала погибла: она заболела дифтеритом, а добропорядочный заминдар вместо врача вызвал жреца. К Кушум судьба оказалась милостивей, она могла поправиться, операция прошла удачно, соблюдены все предупредительные меры. Но, оставленная по воле своего мужа на произвол судьбы, больная в забытьи в момент пробуждения от наркоза, повредила рану, а кашель и рвота сорвали ей внутренние швы. У женщины начался сепсис, который неминуемо вел к трагическому концу.
Охватив голову руками, сидит возле жены старый Ойям и с тупым отчаянием старается понять, за что же аллах карает его?
Может быть, за то, что обратился к русским докторам?.. Но Кушум была больна уже и тогда... Не один из мусульман обращался к ним, и никто не умер... Беду накликала дочь Сатиапала, ясно... А если пригласить русского? Аллах простит такое своеволие, ведь доктора только выполняют его волю... Пусть придет доктор, пусть!
Так уговаривал себя старый Ойям и наконец уговорил. Он любил свою жену горькой и жадной последней любовью старика, и во имя этого мог отважиться на все.
Не говоря никому ни слова, он потихоньку выбрался из хижины и пошел к лагерю русских.
По виду старика Лаптев понял, что случилась беда. Калинников должен был вот-вот приехать, но доцент, не стал ждать. Через каких-нибудь пять минут Лаптев вместе с Ойямом шагал через лес.
Старый мусульманин успокоился. Теперь, когда он переложил заботы о больной жене на врача и усыпил сомнения в правильности выбранного решения, ему начало казаться, что все кончится хорошо.
Зато Андрей Лаптев с трудом подавлял в себе тоскливое беспокойство. Он не видел жены Ойяма, не знал, по сути дела, как проводилась операция и каково состояние больной сейчас. Смерть человека по вине хирурга недопустима вообще, а при сложившейся ситуации неминуемо приведет к очень неприятным осложнениям. Темные люди не поймут, что врач не виновен. Они будут требовать одного - спасти больную. Значит, ответственность за жизнь человека лежит на нем. Волноваться преждевременно, конечно, не стоит. Надежда не потеряна: есть пенициллин - чудесный препарат, который сможет побороть страшную болезнь.
Самое неприятное, что вся эта история связана с Майей... Дорогая, хорошая, она совсем подавлена горем...
Андрей забежал сообщить ей, что идет спасать больную. Девушка не слышала его шагов, она плакала, спрятав голову в подушку.
Острая боль пронзила сердце Андрея. Хотелось прижать к груди любимую, осушить ее слезы поцелуем, утешить. Но он постоял на пороге и ушел. А теперь у него перед глазами неотрывно стояли узенькие девичьи плечи, скорбно вздрагивающие в беззвучном рыдании.
Казалось бы, малодушие и беспомощность не могут вызвать преклонения и уважения. А вот почему-то именно в минуты растерянности и отчаяния Майя стала Андрею еще ближе, еще дороже.
