— Мой папа был главным проектировщиком сети, — выпалила я первое, что пришло на ум. — В детстве, моем, разумеется, мы часто развлекались изучением материалов со вторым уровнем секретности, типа архитектурного плана Колизея или карты канализаций. У меня прекрасная память на такие вещи, а ориентация в пространстве — просто великолепна, иначе я бы не была звездой ви-игр.
— А еще — умение быстро находить на все ответы, — заключил Черси. — Тебе невероятно везет, а дыма без огня не бывает.
— О чём это вы? — удивилась я.
— О том, что ты не полностью со мной откровенна. Серая мышка, руководствующаяся только одним жизненным принципом: «моя хата с краю» не способна на такие подвиги. Без помощи кого-то очень могущественного. Очень хочется узнать, кого. Но пытать я тебя не буду, воспитание не позволяет. И последний вопрос. Знаешь ли ты, в чём именно признался мистер Линд на допросах у Ангелов? Что он рассказывал обо мне?
— Не знаю. По словам следователя, мой папа подтвердил, что встречался с Нортоном, но отказывался раскрывать все подробности. Кроме того Ангелы не считали моего отца ценным источником информации, поэтому его без проволочек судили и казнили, чтобы надавить на меня.
— Бедная девочка, — искренне посочувствовал мне Черси.
С этими словами Черси вышел, потом вернулся с ножом и обрезал веревки на руках и ногах.
— Надо подкрепиться, — заявил он. — А после этого — твоя очередь задавать вопросы.
С помощью Стэнли я встала с постели, посетила туалет, где получила возможность полюбоваться на свою разукрашенную синяками физиономию в зеркало, а потом водворилась на кухне, за сервированным консервами столом.
— Это жилище я редко посещаю, — почему-то смущаясь, объяснил гостеприимный хозяин. — Поэтому здесь вместо еды только эта отрава.
— Что это за квартира? — вяло ковыряясь вилкой в консервной банке, спросила я.
— Это моя квартира, но о ней никто не знает и она записана на другого человека. В общем, здесь ты можешь чувствовать себя в безопасности.
— А, глубокая конспирация. Но зачем?
— Когда меня все достает, я приезжаю сюда, где никто и ничто не сможет помешать моему гордому одиночеству.
— Ясно, — вздохнула я и отодвинула от себя посудину с несъедобным содержимым. — Можно мне снова в постель?
— Конечно.
Стэнли помог мне добраться до кровати и лечь, после чего устроился на своем стуле рядом и закурил.
— Вы знали Сола лично? — спросила я его.
— Да. Мы с ним часто общались. Такого двуличного ублюдка, как он, я еще никогда не встречал, хотя и сам далеко не ангел. Он наверное чувствовал во мне родственную душу, поэтому нередко бывал со мной откровенен. Он упивался презрением, властью и превосходством над теми, кто его боготворил. Но, с другой стороны, он действительно дарил людям надежду. Ты знаешь, почему он взял себе такое странное прозвище, Лиэй?
— Знаю, он мне рассказывал.
— А сейчас его прозвище — Прометей. Хочется надеяться, что Сол Нортон наконец-то выбрал себе правильную ипостась бога свободы.
«А я бы не стала на это надеяться», — подумала я про себя, а вслух спросила:
— За что вас арестовали?
— Меня не просветили. Два черных здоровяка ворвались в мою квартиру, взяли под белы ручки, запихнули в машину, отвезли в Колизей и бросили в камеру, куда потом заявилась ты в компании полицейского-онаниста и чёрта.
Черси расхохотался, а я помрачнела ещё больше, вспомнив своё рогатое видение.
— Почему вы убежали со мной из тюрьмы, и к чему был этот странный допрос?
Владелец Желтой газеты затянулся в последний раз сигаретой, а потом долго тушил бычок в чашке, из которой он меня поил.
— Веришь ли ты в пророчества? — наконец выдал он.
— В предсказания типа конца света или смерти? Нет, не верю.
— Я тоже не верил. Пока не увидел тебя на пороге своей камеры.
Черси снова замолчал, задумавшись. Я терпеливо ждала продолжения.
— Твой отец приходил ко мне незадолго до своего ареста, — произнес журналист, очнувшись: — Он рассказал мне о своих встречах с Нортоном…
— И вы немедля накропали об этом в своей паршивой газетенке. Сенсация превыше всего, не так ли, господин охотник за знаменитостями?
— Я написал об этом в своей газете по просьбе самого мистера Линда.
— Вы хотите сказать, что мой отец попросил вас его оклеветать?
— Почему оклеветать? — усмехнулся журналист. — Я написал чистую правду. А еще он попросил меня спрятать один дневник и никому о нем не рассказывать и не показывать, кроме тебя.
— Где этот дневник? — я в возбуждении вскочила с постели и тут же свалилась обратно: обработанный ангельскими кулаками организм отозвался дикой вспышкой боли на резкие движения.
— Полегче, полегче. Дневник, разумеется, здесь, на конспиративной квартире.
Истон Ли: Третья встреча с Солом
На этот раз за окном офиса ярко светило солнышко и катило волны лазурное море.
— Простенько, но со вкусом, — охарактеризовал Нортон сей незатейливый пейзаж. — Я его сам рисовал.
— Хоть что-то у вас плохо получается, — буркнул я.
— Ах, вы ранили меня в самое сердце, — дурашливо воскликнул Сол. — Я всегда считал себя талантливым художником.
— Вы ошибались.
— Спорить не буду, потому как на вкус и цвет товарищей нет. На прошлой встрече я утверждал, что человечество зашло в тупик, и вы спросили меня, что мы, люди, сделали не так, хотя на мой взгляд, ответ очевиден: мы заперты в клетку, нам некуда двигаться, потому что мы боимся выйти за пределы защитной стены. И мы свыклись с этим положением и мы сказали себе, что жить в тюрьме не так уж плохо. Действительно, наша тюрьма вполне комфортабельна: еда, питье, крыша над головой, безопасность, проверенная временем, и даже, хоть виртуальные, но приключения, чтобы молодежь не бесилась со скуки. В общем, у нас есть все, чтобы существовать, не зная бед. И мы отказались. Отказались от борьбы за прекрасного журавля, имея в руках уродливую синицу.
— Это лишь вам хочется бороться, а другим и так хорошо.
— Другим не хорошо, и доказательство этому — популярность движения Лиэй. А хотите интересную статистику: количество самоубийств среди молодежи пошло на спад с приходом Лиэя. Одни уходят из реальности, кончая с собой, другие прячутся от реальности в виртуальном или наркотическом забытье, а третьи предохраняются от реальности, завернувшись в кокон равнодушия, как ваша дочь. Таких, как вы, профессор, честных и по-настоящему преданных своему делу и делу Спасителя людей, становится все меньше и меньше, уступая место инертной серой массе. Но мы лишь следуем своей природе, тогда как истинная виновница нашего морального разложения — та самая господствующая сила, которую в прошлый раз мы назвали Богом или Богами.
