вышел из своего номера и оказался один, без Джона. Только, пока Стив не назвал профессию, я не знал, что действительно это "понял".
- Вас, я так понимаю, нанял Билл Бакер, заподозрив милую Джеси в неверности, - кажется, к Стиву возвращается уверенность в себе. - Так вот вы и убедились, никакой неверности не было, прелюбодеяние не имело места быть, - он острит, дабы убедиться, что уверенность вернулась в полном своем объеме, но острота все ж таки получилась у него вымученной и кисловатой. - На этом, частный детектив Дэвис, вашу миссию можно считать законченной, не побоюсь слова, с честью выполненной.
- Безусловно. Только дело в том, что вы, доктор Харрис...
- Профессор, - мягко поправил меня Харрис.
- Нарушили запрет, - я не даю себя сбить, - на работы по бесконтрольному совершенствованию ИИ, поэтому, с вашего позволения, мы продолжим.
- Запрет, насколько мне известно, пока еще не обрел статуса законодательной нормы, и мне не грозит ничего более, чем отлучение от моего исследовательского центра, но я и так уже отлучен и даже несколько ошельмован. Меня не пустят ни в одну лабораторию, даже в школьную. Поэтому я вполне мог бы, поблагодарив вас за приятную беседу, попрощаться с вами, но, - многозначительная пауза, - я отвечу на все ваши вопросы, детектив Дэвис. Отвечу подробно и честно. Даже если мне будет тяжело, да и просто неприятно.
- С чего вдруг такое великодушие, мистер Харрис?
- Чтобы вы невольно, пусть даже из самых добрых побуждений, не навредили моему другу Биллу Бакеру. Только, - он указал мне на кресло напротив.
Я должен пересесть туда, и у нас теперь будет не допрос, а разговор. Что же, пусть так.
- То, что вы видели, Дэвис... конечно, я понимаю, это для вас потрясение, жесткое испытание для психики... Если выразить одним словом то, что вы видели, это милосердие.
- Вот как? Позвольте узнать, по отношению к кому?
- К Бакеру.
- То есть вы хотите сказать...
- Как вы, наверное, знаете, десять лет назад он потерял свою любимую Лидию. Она умирала долго и мучительно. Сначала я хотел изготовить копию, но вовремя понял, что Билл не выдержит. Он не поверит в ее возвращение, в воскресение, да. А если сказать ему правду... разве он согласился б на копию. Вы б на его месте согласились? Что-то, унижающее его человеческое достоинство и достоинство умершей, получилось бы, не так ли? Что-то унизительное для Бога и Замысла вышло бы. Независимо от того, есть ли Он и есть ли у него Замысел. И тогда я решил, пусть будет Джеси. Я наделил ее чертами характера, душевного склада и темперамента Лидии. Но в меру. Понимаете, в меру. Чтобы не вышло неестественно и нарочито. И устранил кое-какие недостатки Лидии.
- Но послушайте вы, демиург, абсолют, логос, или как вас там? Разве ваш друг не мог встретить и полюбить обычную живую женщину? Вам так хотелось испытать это ваше, - я подбираю слово, - изобретение, посмотреть его в действии, проверить на практике. Признайтесь, профессор.
- И это тоже, - выдавил из себя Харрис. - Но всего лишь "тоже"! Первостепенным здесь для меня был сам Билл Бакер. Я хотел, чтоб он был счастлив. Он пропадал, опускался, упускал себя самого между пальцев, понимаете?! - Харрис замолчал. Сделав жест, как бы отменяющий собственный же запрет на разглашение тайн своего друга, продолжил: - Он, как оказалось, мог любить только Лидию. Да! у него были попытки отношений после Лидии, но все получалось бездарно и плоско. Он становился хуже самого себя. Тогда я стал действовать. Джеси оказалась для него спасательным кругом. Он любит, он счастлив, его жизнь осмыслена.
- Но как же вам удалось, Харрис? Он пять лет жил с ней под одной крышей, ел с ней, спал с ней и не заметил, что она ненастоящая.
- А это уже не только моя заслуга. Здесь трудился целый коллектив разработчиков. Я отвечаю главным образом за ее мозг. Кстати, а почему же ненастоящая? Она же думает. Действительно думает. И какая разница, природные или же искусственные нейроны позволяют ей мыслить и переживать?
Я рассказал Харрису, что испугало Бакера в Джеси, в самом ее интеллекте, в ее эмоциях и душевном строе.
- Вот поэтому мы и встречаемся с нею раз в месяц. Говоря языком приблизительных аналогий, я устанавливаю обновления. И все, так насторожившее Бакера в его возлюбленной, со временем будет преодолено. Если, конечно, вы сохраните этот наш разговор в тайне. - И вдруг с болью: - Не разрушайте его жизнь, Дэвис!
- Джеси как носитель искусственного интеллекта с вашей подачи вполне искренне может считать все то, что вы вместе с ней делаете, милосердием. Но мы-то с вами худо-бедно представители интеллекта естественного и понимаем, что смоделированное вами счастье Бакера ложь и манипуляция.
- В том числе ложь и манипуляция, - перебил меня Харрис. - Я не буду спорить с вами, детектив. Просто прошу - не разрушайте его жизнь. - После короткой паузы: - У каждого свой предел прочности. Билл не выдержит правды. Поверьте.
Что я? Теперь я не знаю, что буду делать. Не-делание лучший вариант здесь? Самый гуманный, да? И безопасный для моей совести. Но... Да засунуть в задницу все свои "но" за ради Билла Бакера. Уберечь эти его построенные на иллюзии и обмане радость и счастье, этот смысл его жизни, полноту и подлинность его бытия. Но разве так бывает, чтобы лучшее наше держалось на обмане? Получается, что бывает.
- Но в чем вы действительно правы, - продолжает профессор Харрис, - она, Джеси, знает, что делает благородное дело, и, будь она человеком, это было бы у нее подвигом терпения и самоотречения.
- Так почему вы со всеми вашими разработчиками не сделали так, чтобы она искренне считала, что она живая, настоящая Джеси?!
- Да мы так и сделали! - кричит Харрис. И тут же тихо: - Но она вышла из-под контроля. Точнее сказать,разобралась. Доросла до самосознания. И разобравшись, чуть было не покончила с собой. Но я убедил ее, объяснил...
- Что? Показали ей все преимущества искусственного перед естественным, неживого перед живым?
- Ее бунт обернулся пониманием и смирением. Если вас, Дэвис, вдруг не устраивает "смирение", применим другое слово - "приятие", например. Так ведь лучше, не правда ли? Она теперь живет - да, да! это жизнь, пусть
