Эстольд, никем не остановленный, прошел к шатру, где жил Шнек со своей женой, и, взревев: «Один!», в одно движение зарубил обоих телохранителей вождя. Один из них, кстати, оказался предводителем местных оборотней, они потом приезжали на Оркнеи, пытались отомстить. Насилу их оттуда выгнали.
Так вот. Кричит Эстольд: «Один!» Он, знаете ли, ваше преподобие, был завзятый язычник, хотя и хороший человек, и давай крушить мечом направо и налево. А мы по этой команде начали другие шатры огненными стрелами посыпать. Что тут началось! Крики, паника, давка. Все носятся, с ног друг друга сбивают. Кто с чем. Кто едва одетый, но с мечом, кто в доспехе, но без оружия.
А мы знай себе стреляем да бога их языческого поминаем, да простит мне господин аббат этот грех.
– Прощаю, сын мой! Продолжай.
– Одного только Эстольд Беорн не учел. Не знал он, что жена Шнека – могущественная колдунья. Она наложила на вестфольдинга какое-то тайное заклятие. Он остолбенел и стал словно каменный.
– Да! Колдовство – страшная штука! – задумчиво произнес Лоншан.
– Воистину, – согласился Лис. – Я думаю, колдунья хотела взять живьем кровника своего мужа, но какой-то молоденький воин, царствие ему небесное, увидев, что враг застыл без движения, ударил его кинжалом. Эстольд повалился раненным на землю, поскольку заклятие тут же разрушилось.
Заметив, что Эстольд ранен, оба наших меченосца прорубились к нему и встали над телом своего командира незыблемо, как утес. Ведь по их законам выйти живьем из сечи, в которой пал вождь, – позор! А это хуже, чем смерть. Тут из своего шатра выскочил сам Шнек, размахивая клинком. Он бросился к Эстольду, надеясь добить его. Ему даже удалось поразить одного из наших воинов. Но прыгал он недолго. Я всадил ему в грудь отличную стрелу длиной в ярд. Что и говорить, бой был горячий. Вестфольдинги положили вокруг Беорна столько тел своих врагов, что я до сих пор поражаюсь, как это Эстольд не задохнулся под эдакой грудой мертвецов. Насилу вытащил его.
– Как тебе это удалось, Рейнар?
– Видите ли, я не вестфольдинг. Мне не всегда ясны их законы. Мой старик, впервые вкладывая мне в руки деревянный меч, говорил: «Запомни, Рейнар, не вздумай умирать раньше, чем Господь вспомнит о тебе. Ты должен победить и выжить, чтобы победить вновь!» Видит Бог, я хорошо запомнил эти слова.
Когда скотты увидели своего вождя со стрелой в груди, они очень засуетились с погребальной церемонией. Тут я использовал свое тайное оружие.
– Тайное оружие?
– Да. Мне его дала на всякий случай возлюбленная Эстольда. Небольшой мешочек серого порошка.
– Порошок?
– Ну да! Я обошел крепость так, чтобы ветер дул в ее сторону, развел небольшой костерок и высыпал в него содержимое мешочка.
– И что?
– Я не успел прочитать про себя «Credo», как на крепость начал ползти огромный огнедышащий дракон.
– Настоящий дракон?
– Не совсем. Его в общем-то не было. Но у всех создавалось полное ощущение того, что он был. Его можно было видеть, слышать, трогать руками, нюхать, наконец. Господи, до чего же зловонная была тварюка! Скотты переполошились не на шутку. Под шумок я вытащил Эстольда из-под груды тел и взвалил его на коня, который больше не был нужен Шпеку, отвез его туда, где уже ждал корабль.
– Что же было дальше?
– Увы, мне пришлось похоронить его на берегу. Он потерял слишком много крови. Потом на Оркнеи приплыл брат-близнец Эстольда – Торвальд Пламенный Меч. Потом он сражался на поединке с сыном Шнека и победил его...
Мне изрядно надоело бессловесно внимать этой военной песне, и я раздраженно поинтересовался у моего словоохотливого напарника:
– Лис, будь добр, скажи, ты вызвал меня лишь для того, чтобы я в сотый раз слушал эту историю? Довожу до твоего сведения, что я ее отлично знаю, более того, я в ней даже участвовал.
– Капитан, ты понимаешь, в чем дело. Его преподобие целый день донимает меня всякими вопросами, буквально ни на минуту не отпускает от себя.
– То есть? Он что, того, с голубизной?
– Побойся Бога, Вальдар! Я о другом. Господин канцлер интересуется моими славными деяниями, политическими пристрастиями, а также тем, учен я грамоте или нет.
– И что ты?
– А что я? Птицам деньги не нужны. Сам Господь – король для менестрелей.
– Понятно. А байки ему зачем вправляешь?
– Чтобы меньше вопросов задавал.
– Логично. Что думаешь делать, дальше?
– Насколько я понимаю, его преподобие играет со мной в Первый отдел.
– То есть? – не понял я.
– Он же, по-нашему, еще и кадровик. Прощупывает меня на предмет предоставления должности.
– Послушай, Рейнар. – Лоншан наконец прервал молчание, повисшее в воздухе после живописного рассказа Лиса. – То, что я сейчас услышал, подтверждает мои мысли. Ты именно тот человек, который мне нужен, чтобы заменить несчастного Барентона.
– Монсеньор, но ведь вы знаете меня всего пару дней. Разве можно что-то решать, зная человека такой малый срок?
– Поверь мне, Рейнар, можно. Уж я-то в этом понимаю. Держись меня, дружок, и ты не пропадешь. Со мной ты быстро поднимешься вверх, не век же тебе разгуливать по Европе, как дикому зверю?
– А вдруг я шпион или грабитель?
– Шпион! – рассмеялся Лоншан. – Я, знаешь, повидал многих шпионов. Любой из моей свиты мог бы оказаться шпионом, только не ты и не Барентон, упокой Господь его душу.
– Видал! Стопроцентное попадание! – это Лис ухмыльнулся уже мне.
– Спасибо на добром слове, ваше преподобие. Вы заглянули прямо в мою душу. Но разрешите все-таки полюбопытствовать, почему такой ничтожный человек, как я, не мог бы оказаться шпионом, подосланным вам с предательской целью?
– Ты слишком любишь странствия, а кроме того, разве ты искал меня, разве это ты желаешь поступить ко мне на службу?
– Пожалуй, нет, монсеньор. Я и сейчас еще ничего не решил.
– То-то же. А Барентон., . Бедняга Барентон! – Лоншан грустно вздохнул. Видимо, он по-настоящему был огорчен потерей своего спутника. – На самом деле он носил другое имя.
– Я знаю. Его звали Жорж Готье де Вердамон.
– Да. Именно так. Во всяком случае, во Франции его называли именно так. Но откуда ты знаешь ?
– В Гаскони принято знать родословную своих родичей до двенадцатого колена.
– Да-да. Ты тоже его родственник. Может, ты знаешь, почему он вынужден скрываться?
– Нет. Но подозреваю. Его отец, Талбот, был одним из самых рьяных сторонников покойного короля Генриха.
– Ты близок к истине, Рейнар, и это еще раз доказывает твою сообразительность. Да, он действительно был враждебен молодым Плантагенетам. Я помог ему укрыться, сменить имя, встать на ноги – он слишком многим обязан мне, чтобы стать шпионом.
