Несколько взмахов «волшебной» палочки — и марсианка предстала перед зрителями в вечернем туалете. Предметы возникали как бы из воздуха.
С тех самых пор марсианка неизменно выступала в аттракционе Даниила в качестве ассистента, и вы, должно быть, видели ее по телевидению. Я рассказываю вам о дебюте Даниина только потому, что ему запретили выступать с этим номером на эстраде. Марсианский посол заявил протест, начались какие-то интриги. Что произошло, я не знаю, но Даниин никогда больше не начинал так свое выступление.
Вы, конечно, помните, как проходил его аттракцион. Распиливание марсианки гамма-лучами на две половины, ее благополучное воскрешение после неизбежной, казалось бы, смерти, таинственное исчезновение из герметически закупоренного помещения и столь же таинственное появление из раковины тридакны, которая только что была пустой. Все эти трюки примелькались и стали чем-то привычным, а именно этого следовало избегать.
Именно потому, что Даниин был последним иллюзионистом, именно потому, что он оказывал такое поразительное по силе воздействие на всю индустрию развлечений, он должен был каждый раз превзойти самого себя. Даниину приходилось непрестанно придумывать все новые и все более хитроумные трюки. Необходимость все время удивлять зрителя. сводила Даниина с ума,
Была и другая причина — телевидение, своего рода бездонная бочка, в которой бесследно исчезает, как предметы в одном из трюков Даниина, любой вид эстрадного искусства. Несколько столетий назад, когда телепередачи смотрели миллионы людей, вы могли через некоторое время позволить себе повториться в надежде на то, что не все зрители видели ваше первое выступление. Но сейчас, когда аудитория телезрителей насчитывает сотни миллионов, проблема стала» настолько острой, что многие исполнители не выдерживали и меняли свою профессию.
В былые времена иллюзионист встречался годами с небольшим кругом зрителей, и если случались накладки или повторы, то особой беды в этом не было.
В старинных учебниках для фокусников мне случалось читать, что некоторые из них всю свою профессиональную жизнь делали одни и те же трюки. Подумать только!
Но Даниин, разумеется, никогда не повторялся. Он постоянно изобретал новые, все более удивительные вариации своих основных трюков.
Тут-то ему и понадобился я, точнее, мои умелые руки. Думаю, что сам я ни за что не согласился бы работать с Даниином, если бы не его ассистентка марсианка Аида. Мне было жаль ее. Даниин всегда дурно обращался с ней, но становился особенно груб и придирчив, когда ломал голову над какимнибудь новым псевдочудом.
Однажды я услышал, что Аида плачет. Услышал через толстую стену гримерной на телестудии. Может быть, вы и скажете, что это не мое дело, но я постучался к ней и спросил: «Не могу ли я тебе чем-нибудь помочь, Аида?»
Девушку ростом в семь футов и до того тощую, что вены проступали у нее сквозь кожу, как веревки, вряд ли можно считать привлекательной, а Аида была очень мила. Ее ярко-красные глаза блестели от слез, которые ей вряд ли стоило проливать, если учесть, насколько обезвожены марсиане.
— Чем вы можете мне помочь? Мне уже никто не поможет, — печально покачала она головой. К счастью, она сидела, как бы сложившись втрое, так что я положил ее голову себе на плечо и потрепал по длинным белым волосам. Если бы Аида стояла, мне пришлось бы для этого залезть на стремянку.
— Что у тебя стряслось? — спросил я у нее ласково.
— Мистер Берроу, мне кажется, я его люблю, — голос Аиды задрожал, — иначе я бы не выдержала. Но можно ли любить и ненавидеть одновременно?
Я молча погладил ее по голове и почувствовал к ней жалость.
— Так вы не знаете? — продолжала она. — Я перечитала все земные книги, какие только смогла достать, все, что было написано о любви, но так и не смогла найти ответ. — Аида всхлипнула: — Книги мне так ничего и не объяснили. Может быть, вы мне скажете?
Что и говорить, вопрос был не из легких. Я вышел из того возраста, когда любовь и всякая там чепуха значили для меня очень много, но память у меня была хорошая…
— Что заставило тебя полюбить землянина, Аида? — Вопрос дурацкий, но нужно же было мне хоть как-то поддержать разговор.
Она опустила голову и прижалась к моей груди. Я механически продолжал гладить ее по голове.
— По правде сказать, не знаю. Когда мы встретились, я была еще совсем девочкой. Мать всегда держала меня подальше от марсианских мальчиков. Говорила, что я еще слишком молода, чтобы встречаться с ними. Должно быть, землянина она не сочла опасным. Но Даниин не такой толстый, как вы, мистер Берроу, или большинство землян. Он стройный и красивый, почти как марсианин. И как прекрасно он говорит, по крайней мере когда захочет. — И Аида снова безутешно зарыдала.
Дверь отворилась, и в гримерную вошел Даниин. Возмущение его не знало границ.
— Ах ты, марсианская дрянь! — загремел он. — Я сделал тебя своей ассистенткой. Так вот она, твоя благодарность! Стоит мне отлучиться на минуту, как ты заводишь шашни со стариком! Что ты в нем нашла?
Я вмешался из опасения, что он ударит Аиду:
— Послушайте, Даниин, я ведь пришел предложить вам одну недурственную идею для вашего аттракциона.
Даниин кивнул. Что же, мне по крайней мере удалось завладеть его вниманием. Я торопливо продолжал:
— Мне кажется, я придумал совершенно оригинальный трюк с освобождением.
Ревность Даниина несколько поутихла, уступив место его жадному интересу к новым еще никем но опробованным трюкам.
— А в чем там соль? — спросил он нетерпеливо.
— Из чего только вам не приходилось освобождаться. Вы даже назначили приз тому, кто сумеет придумать оковы, от которых вы не избавитесь за пять минут.
— Все это так, — перебил меня нетерпеливо Даниин, — я выбирался из таких ловушек, которые отправили бы на тот свет допотопного Гудини. — Он скрипнул зубами от ярости: — Жалкий факир! Я просто выхожу из себя, когда читаю все эти россказни о нем.
Так оно и было. Даниина терзала мысль, что он родился слишком поздно, чтобы успеть померяться силами с величайшими иллюзионистами прошлого. Он чувствовал, и, как мне кажется, не без основания, что мог бы превзойти любого из них.
— Так что вы придумали? — повторил он нетерпеливо, поворачиваясь снова к Аиде.
Я быстро ответил:
— Потрясающий трюк! Освобождение из бутылки Клейна!
— А что это такое?
Я вздохнул. Иногда его неосведомленность обо всем, что выходило за рамки чисто профессиональных познаний, поражала меня. Я постарался объяснить суть дела как можно проще. «Вам приходилось когда-нибудь видеть лист Мебиуса?» — спросил я, поднимая с пола узкую полоску бумаги.
