Ламель объяснил нам наши нехитрые обязанности.
— Возьмите с собой киноаппараты. Снимайте все, что вам покажется интересным. Но не разбрасывайтесь. Лучше соберите о каждом животном побольше наблюдений. Не ленитесь записывать свои наблюдения. На память не полагайтесь. Не забывайте об опасностях. Оружие всегда должно быть при вас. Все.
— Да, — спохватился он, — географических карт у нас еще нет, так что ориентироваться придется с помощью компаса и секстанта по микросолнцу. Оно неподвижно относительно Венеры и служит прекрасным ориентиром. Если попутно увидите что-нибудь интересное для геологов или ботаников, снимайте или записывайте координаты.
Анри отправился на изыскания с Суори, а я с Еленой Николаевной. Ламель поручил нам наблюдения за животными в теплых озерах-болотцах, образовавшихся рядом с гейзерами. Мы подолгу просиживали в прибрежных зарослях. Каких только существ здесь не было!
У самого берега, то и дело касаясь илистого дна, плавали небольшие, с кулак величиной, полупрозрачные комочки. Их было много. Небольшими сачками мы подцепили несколько штук и опустили в банку. Они напоминали наших медуз, но позади имели плавник, а спереди, рядом с чуть заметным ртом, три глаза — два по бокам и один на темени. В желудке просвечивали кусочки пищи — обрывки травы, водорослей, мошки, черви.
— Гадость какая! — брезгливо морщилась Елена Николаевна. — Не поймешь что. Амеба не амеба, студень какой-то!
— Отвезем Анри Ламелю, он разберется.
Здесь же у берега шагали по воде птицы-ящеры на длинных ногах с мосластыми коленными суставами. Они непрерывно рылись своими изогнутыми клювами в иле и с удовольствием глотали белые студенистые комочки.
По всей поверхности озера-болотца плавали большие ярко-оранжевые цветы с толстыми мясистыми лепестками. Они напоминали наши кувшинки, но были значительно больше — величиной с таз. Мы заметили, что птицы-ящеры старательно обходили эти цветы, держась от них на почтительном расстоянии. Но вот на цветок сел крупный жук, и тотчас мясистые лепестки цветка захлопнулись, словно створки капкана, — жук оказался в западне.
Елена Николаевна дотронулась длинной палкой до проплывавшей мимо нас оранжевой кувшинки, и та так крепко вцепилась своими лепестками в палку, что мы вдвоем едва смогли выдернуть ее назад. Эти огромные цветы присосались ко дну длинным стеблем, обладавшим способностью скручиваться в тугую пружину, если цветок пытались вытянуть из воды.
В наши сачки попадалось много разной мелочи: букашки, моллюски, рачки, небольшие пестрые рыбешки. Тихо шелестя сухими листьями, в воду с берега ныряли змеи.
Мы летали с Еленой Николаевной от одного озера к другому и снимали все, что видели: на Земле наши снимки послужат ценнейшим материалом для ученых, и поэтому мы не боялись повторений.
Однажды мы с Еленой Николаевной, изучая жизнь в водоемах на самом дальнем конце нашего большого острова, наткнулись на небольшую поляну, покрытую высокими белыми цветами. На одном стебле каждого из них в несколько этажей-ярусов располагалось до десятка цветков лилий.
— Вы видели в коллекции ботаников что-нибудь подобное? — спросила меня Елена Николаевна.
— Нет, по-моему, таких цветов я у них не видел. Это что-то новое.
— И мне так кажется. Сейчас я срежу несколько стеблей.
Букет получился прекрасный. Елена Николаевна села в орнитоптер, захлопнув за собой герметический колпак кабины. Я увидел, как она, не утерпев, приподняла на секунду прозрачный шлем скафандра и понюхала букет.
— О, Александр Александрович, как чудесно они пахнут! — прозвучал у меня в наушниках ее восторженный голос. — Запах нежный-нежный, чуть горьковатый.
Мы пролетели около ста километров, когда я заметил, что орнитоптер Елены Николаевны стал выделывать в воздухе какие-то странные движения, словно им управлял расшалившийся ребенок. Через минуту в моих наушниках прозвучал хриплый голос Елены Николаевны:
— Сажусь… Не могу лететь… Помогите…
Ее орнитоптер резко пошел на снижение и, если бы не контролирующие полет автоматы, наверняка разбился бы при посадке. Теперь он стоял, накренившись набок, между камней. Обеспокоенный, я поспешил опуститься рядом и вытащил Елену Николаевну из кабины. Сквозь шлемся увидел ее бледное, как бумага, лицо и растерялся. Чем помочь? Я открыл кран усиленной подачи кислорода на скафандре Елены Николаевны и связался с Суори Дарычан.
— Помогите! Елене Николаевне плохо! Она не может лететь домой!
— Что с ней? — испугалась Суори. — Поранилась?
— Нет, скорее обморок… Странный какой-то…
— Лечу к вам.
Суори прилетела через несколько минут. Я торопливо рассказал ей обо всем.
— Цветы? Она нюхала цветы? Где они?
Суори бросилась к орнитоптеру Елены Николаевны, достала из санитарной сумки небольшую ампулу-анализатор и, отломив горлышко, бросила ее внутрь кабины. Жидкость из ампулы растеклась по сиденью. На наших глазах за какую-нибудь минуту жидкость-анализатор окрасилась в ярко-синий цвет.
— Ядовитые фитонциды! — взволнованно воскликнула Суори. — Немедленно помогите мне перенести Елену Николаевну в мой орнитоптер. Выбросьте цветы из ее кабины!
Возле дома столпилась вся наша немногочисленная колония. Нам помогли внести Елену Николаевну в дом, и затем мы все вышли, оставив ее одну с Суори.
— Что произошло? — обступили меня встревоженные товарищи.
— Ядовитые фитонциды, — коротко ответил я.
Все знали, что это значит. Свойством выделять фитонциды — особые летучие вещества — обладают не только венерианские, но и многие земные растения. Одни из них, как, например, у лука, чеснока, хрена, дуба, сосны, полезны для человека, так как они убивают различные бактерии. Однако некоторые растения выделяют вредные летучие вещества, например неопалимая купина, фитонциды которой вызывают ожоги на теле человека. На Венере встречались растения, выделяющие фитонциды, смертельно опасные для человека.
Спустя полчаса Суори вышла из комнаты Елены Николаевны.
— Ну как? — бросились мы к ней.
— Плохо, — ответила она. — Температура поднялась почти до сорока градусов. На теле и на лице появились следы сильных ожогов. Положение ее очень серьезное. Я применила раствор самого сильного иманина, который есть в нашей аптеке. С Земли подтвердили правильность лечения.
С того дня Суори не отходила от Елены Николаевны. Остальные продолжали работу.
Геологам везло меньше, чем биологам и ботаникам. Они долгое время не находили ничего интересного.
— Просто возмутительно, — неизменно восклицал Шаумян, возвращаясь к ракетоплану после рабочего дня. — Столько времени ищем, и ни одной ценной находки. — Он с сердцем вытряхивал на землю содержимое своего мешка.
