— Ну разве он не душка? — промурлыкала она.
— Как скажешь, дорогая. Вот ты его и поведешь, — злорадно сказал я. — Пора, мой друг, пора, покоя сердце просит! С меня, пожалуй, хватит на сегодня дурных компаний, обойдусь стаканчиком на ночь в цивилизованной обстановке.
— О, милый! — Она с энтузиазмом схватила меня за штаны. — И мы сможем вместе посмотреть запись твоего прыжка!
И в самом деле: если не вдаваться в подробности, то именно так мы и провели вечер этого дня. Однако сначала я предпринял меры предосторожности, заперев Джереми в лучшей гостевой комнате с бутылочкой портвейна и предоставив мисс Фенг выходной.
В конце концов, когда двое вместе, третий и четвертый уже лишние, верно?
Перевела с английского Зоя ВОТЯКОВА
© Charles Stross. Trunk and Disorderly. Печатается с разрешения автора. Рассказ впервые опубликован в журнале «Asimov's SF» в 2007 году.
«Все зависит только от двигателей. Я постоянно прислушиваюсь, как они работают. Когда они пульсируют, меня тоже трясет. Когда они жалуются, меня охватывает тревога, а когда они счастливы и гудят, как цикады летним днем, я тоже испытываю умиротворение».
Конрад нажал кнопку «Конец записи», и синтезированный голос произнес:
— Отметка времени. Часы «Исследователя»: 12 февраля 2048 года — 09:04. Часы «Капсулы»: 12 февраля 2048 года — 08:59.
Монитор компьютера продублировал эти слова текстом.
Да, у него имелась причина, из-за которой состояние двигателей превратилось в навязчивую идею. Потому что это не был обычный космический полет, когда при отказе двигателей ты просто дрейфуешь, пока не починишь. Они удерживали кораблик в поле тяготения черной дыры массой в 0,4 процента от солнечной. А их отказ означал смерть.
Перекрывая гудение двигателей, звякнул сигнал — пришла почта. Конрад взглянул на монитор и запустил поступившее сообщение. Он улыбнулся, увидев знакомые лица членов экспедиции к Титану — его экспедиции, пока несколько месяцев назад он не согласился присоединиться к брату в эксперименте по проверке теории относительности. Но слушая оживленные комментарии бывших товарищей по экспедиции и разглядывая промерзшие равнины Титана на фоне опоясанного кольцами величественного Сатурна, он усомнился в правильности своего выбора.
* * *
Ученый-библиотекарь медленно шел по галерее, затем остановился полюбоваться скульптурой «Сталкивающиеся галактики». Она была восхитительна: линии, плоскости, яркое взаимодействие электрических и магнитных полей. Обходя скульптуру, он видел, как едва заметно, но гармонично меняются силовые линии. Но так было не всегда — когда он стоял рядом в прошлый раз, столкновение вибрирующих полей и углы между ними смотрелись потрясающе. Ослепительно.
И еще было очень приятно ощущать себя вернувшимся в мир — общаться с коллегами, ходить по музеям, просто наслаждаться жизнью. Наверное, он слишком долго уединенно просидел в университете, работая над переводом.
Библиотекарь перешел к следующему экспонату — инопланетной скульптуре, даже более чем скульптуре. Электромагнитные взаимодействия были примитивны, но энергичны. Компактная форма говорила об удивительной, непостижимой культуре. Библиотекарь затрепетал от сожаления. И не заметил, как приблизился Хранитель.
— Это действительно ты? — просигналил Третий Хранитель Искусства. — Не видел тебя уже много малых лет. Означает ли это, что ты наконец-то завершил перевод?
— Да, — просигналил в ответ Библиотекарь, излучая ауру скромности.
— Замечательно. Я бы его с удовольствием просканировал. Не мог бы ты показать его прямо сейчас?
Библиотекарь понял, что эта просьба сродни приказу. А Третьему Хранителю не перечат.
— Да, конечно. Пойдемте.
Они покинули музей и заскользили через университет к лаборатории Библиотекаря.
Там он взял древний артефакт и бережно погладил. Очень давно ему было поручено перевести эту персональную реликвию из покинутого корабля. Ученый осторожно перевернул обложку старинного документа, погружаясь в его мощь, ощущая внутреннюю связь с написавшим его существом.
Хранитель испустил вибрирующее силовое поле.
— О, извините, — просигналил Библиотекарь. — Кажется, я стал одержим этим инопланетным шедевром, ведь я провел с ним так много времени.
— А в документе сказано, как он попал в наш мир?
— Лишь намеки. — Библиотекарь взял цилиндр с переводом и вручил его Хранителю. — Возможно, интерпретация не очень хороша, но надеюсь, она, как минимум, понятна.
Хранитель принял статичную позу отдыха, вскрыл цилиндр и начал сканировать.
* * *
Запись 34.
Часы «Исследователя»: 14 апреля 2048 года — 09:00.
Часы «Капсулы»: 13 апреля 2048 года — 08:10.
Этот дневник я веду для тебя, Дженнифер. Надеюсь, ты захочешь его прочесть, когда повзрослеешь достаточно, чтобы оценить то, чем занимался твой отец.
Со дня старта прошло уже три месяца. Из них два последних я провел в одиночестве на этом кораблике, который назвали «Капсула времени», а первый — на борту материнского корабля вместе с остальными, включая моего брата-близнеца Марка.
Эту экспедицию NASA замыслило всего два года назад — сразу после того, как на расстоянии около светового месяца от Солнца была обнаружена компактная черная дыра. Трудно понять, почему ее не открыли раньше. Но ее орбита перпендикулярна плоскости Солнечной системы, поэтому и влияние на движение планет она оказывает небольшое.
NASA захотелось взглянуть на нее вблизи, а корабль, оснащенный новыми двигателями, использующими полевой эффект Ричардсона, способен долететь туда за пять или шесть недель. Кроме того, поле Ричардсона защищает экипаж от приливных эффектов черной дыры. Эксперимент по проверке теории относительности стал для экспедиции бесплатным подарком.
Мы хотим подтвердить предсказание Эйнштейна о том, что вблизи черной дыры время замедляется. Я сейчас в «Капсуле времени» возле дыры, а Марк — вдали от нее, в материнском корабле «Исследователь гравитации». При моем нынешнем удалении от дыры эффект замедления времени составляет один процент. Но по плану моя «Капсула» должна опуститься на пятипроцентную глубину. Поэтому через три месяца я буду моложе Марка на пять дней. Ученые сказали, что смогут эту разницу измерить.
В «Капсуле» есть часы, позволяющие мне определить, насколько мы с братом расходимся в возрасте. У них две шкалы: одна показывает мое местное время, а вторая — время на «Исследователе». Часы работают, измеряя гравитационное смещение альфа-линии межзвездного водорода. (Ты уж прости, Дженнифер, но мы, астрофизики, между собой говорим на таком языке.)
