— Значит, задание можно считать выполненным? — спросил Картавин. Нефедов схватился за бороду и неопределенно покрутил головой.
— Нет! — уверенно сказал командир. — Результаты мы получим неизвестно когда, а это меня не устраивает. И месяц ждать нам никто не позволит. Чтобы выполнить задание, надо найти дерево–матку. Только живое.
* * *Семью Вожакова поселили в старом пионерском лагере. Он располагался рядом с поселком Полесок, всего в нескольких километрах от шоссе. Места тут были красивые, леса и горки, болот и сопутствующих им комарья нет, тихая речка неподалеку. Когда‑то лагерь был довольно популярен, сюда возили детей даже из Екатеринбурга. А теперь любой внимательный человек мог заметить признаки российской запущенности и безденежья: облупившаяся штукатурка на спальных корпусах, заросшие травой площадки, полуразвалившиеся летние беседки. Лишь высокий забор из крупноячеистой сетки стоял непоколебимо, а на въезде в лагерь дежурили вооруженные солдаты.
Лагерь оказался забит беженцами из Дымова. Их кормили бесплатными обедами, дети могли играть на спортивных площадках, работала баня и прачечная. Но наружу никого не выпускали. У ворот стояли военные, и патрули ежечасно обходили лагерь по периметру.
В первый же день пребывания перед людьми выступил представитель президента. Он сказал, что их разместили здесь временно, пока территория Дымова оцеплена войсками. Когда операция закончится, они смогут вернуться в город. От имени президента он принес извинения и соболезнования пострадавшим и пообещал, что материальные потери, а также моральный ущерб, будут непременно возмещены всем жителям города. А сейчас они могут спокойно жить и отдыхать. В конце речи представитель поведал, что из колонии совершен массовый побег уголовников, и потому он настоятельно просит никого не пытаться уйти из лагеря, ибо это небезопасно. К каждому он солдата приставить не имеет возможности. Если операция затянется, сказал чиновник, мы вывезем вас в другие районные центры, туда, где возможно предоставить жилье. Вожаков заметил, что в своей речи представитель ни разу не упомянул о живых деревьях, ограничиваясь словами «опасность», «временные трудности» или «проблема».
Речь представителя произвела успокаивающий эффект, и всеобщая напряженность пошла на убыль. Но Николаю не нравилось, что их никуда не выпускают. Он попробовал объяснить дежурному офицеру, что мог бы уехать в Екатеринбург к родственникам жены и жить там, но натыкался на резкий отказ. Не положено! Но все‑таки кое–кого выпускали. Вожаков разузнал, что отпустили семьи некоторых дымовских чиновников и милицейских начальников. Значит, дороги свободны и безопасны. Получается, представитель врет! Хотя, конечно, для семей «шишек» могли выделить и армейский эскорт.
Но главное, Вожаков понимал, что сыр–бор не из‑за уголовников, как хотели им представить, а из‑за деревьев–мутантов. С его мнением соглашались многие в лагере. Люди пытались разузнать хоть что‑то у охраны, но патрулировавшие периметр солдаты и офицеры отмалчивались, ссылаясь на приказ. Им приказали молчать. Почему?
Еще не было связи. Здесь также не работали мобильники, и Николай подозревал, что их неспроста привезли именно в этот старый лагерь, а не в другой, более благоустроенный, поближе к Екатеринбургу. Некоторые детишки вспоминали тот лагерь и хотели туда.
Скорее всего, наверху не желали утечки информации, и они все стали заложниками государственной тайны. Слушая приемник в машине, Вожаков был удивлен, что ни одна радиостанция в новостных выпусках ни словом не обмолвилась о событиях в Дымове. Как будто ничего не произошло. Лишь однажды промелькнуло сообщение, что в районе Дымова идут крупномасштабные воинские учения.
— А когда мы поедем домой, папочка? — спрашивала Танюшка, и Вожаков брал дочурку на руки:
— Разве тебе здесь плохо? Смотри, сколько детишек!
— Я на озело хочу! Здесь нет озела, — жаловалась дочка, и папа сокрушенно кивал в ответ:
— Да, нет. Зато пруд есть.
— Он плохой.
Устами младенца, подумал Николай. После чистого озера местный лагерный пруд напоминал лужу с темной водой, неприятным илистым запахом и заросшими осокой берегами. В ней только кораблики пускать.
— А делево к нам не придет? — спросила она как‑то раз. Николай не знал, что ответить.
— Не придет, видишь, нас солдаты охраняют, — сказал он дочурке, и ему стало не по себе. А вдруг мутанты окажутся здесь, у лагеря? Смогут их остановить три десятка солдат?
* * *— Не понимаю, зачем что‑то искать, если можно вертолетом аккуратно поднять одно из этих деревьев и отвезти для исследований? Так ведь уже делали, — Картавин сидел напротив Светланы и доедал остатки тушенки из жестяной банки. Сергей решил сделать привал у мертвого дерева, тут же заночевать, а утром двинуться дальше. Тем более, по словам проводника, дойти до ближайшего жилья засветло все равно не успеть. Солдаты осмотрели лес в радиусе сотни метров, и ни одного дендроида не обнаружили. Это прибавило им спокойствия. Ночью решили дежурить по очереди и парами: один гражданский, один военный.
— Насколько мне известно, это сделали в поле, а не в лесу, — сказал Сергей. — И использовали сеть. Здесь сеть не накинешь. Пойду, посты проверю.
Командир поднялся с травы и скрылся за деревьями.
— И как ты его выдернешь «аккуратно»? Может, мы его убьем такой транспортировкой, — не согласилась Светлана. — И где гарантия, что внутри есть личинка? Мы сейчас не можем определить, заражено дерево или нет.
— Если судить по найденному нами пустырю с мертвой маткой, — - здесь скоро будет то же самое. Если даже нам, не сдавался Павел удастся поймать одного дендроида, не факт, что он окажется маткой. Ведь тот, наш первый, в лаборатории, не пытался размножаться.
— Может быть, среда не позволяет? — предположила биолог. — Некоторые виды в неволе не размножаются. Или ему еще что‑то нужно.
— Или, — вздохнул Картавин. — Ни черта мы не знаем. Но это пока!
Он отбросил пустую банку.
— Подними! — раздался чей‑то голос. Светлана повернула голову и увидела лесника. Молодой парень импонировал ей, было в нем что‑то… нестандартное. Петр производил впечатление неглупого человека, легко общался со всеми, много шутил. Странно, что такой парень выбрал столь неоднозначную профессию. Она всегда думала, что лесники — суровые и замкнутые люди, почти отшельники, и уж конечно, не молодые.
В общем, Александр ей нравился. Но не более того. У нее есть Павел.
— Подними! — повторил лесник.
— Чего? — не понял Павел.
— Подними банку! У себя в квартире будешь швырять! — лесник подошел и навис над ним. Взгляд его не предвещал ничего хорошего.
