Думал я о Завале. В нашей группе до сих пор никто не совершал самоубийства. Некоторые из наших маневров в последних тренировках можно было бы назвать безумно рискованными, но не самоубийственными. Но его поступок имеет смысл. Самая болезненная смерть - это смерть в огне, и он выбрал более легкий конец. Однако мне все же казалось неправильным отказываться от борьбы.
Я услышал рев, и мимо пронеслась машина ябадзинов. Как я и предвидел, они были так заняты этим смертоносным поворотом, что не заметили меня. Я включил наружный микрофон и вслушивался в звуки двигателя. Он взревел, когда ябадзины попытались затормозить на краю обрыва. К несчастью, им это удалось. Двигатель перешел на низкое гудение, оно становилось все громче: машина возвращается.
Я вышел из расселины, решив встретить неизбежное лицом. Оружия у меня не было, поэтому когда машина появилась из-за поворота, я поднял руки, показывая, что сдаюсь.
Машина остановилась, ябадзины подозрительно смотрели на меня. Я хорошо знал, что в каждой схватке мы встречаемся все с теми же самыми пятью ябадзинами. Один из стрелков из лазера - приземистый человек, которого Мавро прозвал Поросенком. Захваченные этим примером, второго стрелка мы прозвали Бочонком, потому что у него широкая выпуклая грудь. Артиллерист задней пушки все время склонял голову вправо и потому получил прозвище Ленивая Шея. Эти трое выпрыгнули из машины и направились ко мне. Они не знали, что делать, и остановились. Их красное вооружение совершенно сливалось в песчаником, и они казались частью ландшафта. Ленивая Шея подошел, осмотрел меня и покачал головой. Я слышал, как он смеется и разговаривает с товарищами в свой шлемный микрофон. Тон его голоса мне не понравился: похоже, он делает унизительные замечания по поводу моих сексуальных предпочтений. Бочонок прошел мимо меня и проверил дорогу выше по склону, а Поросенок все время держал меня на прицеле своего ружья. Я вдруг вспомнил, что за все время нашего пребывания в симуляторе никто никогда не сдавался, и меня охватило тревожное чувство.
Вернувшись, Бочонок пнул меня в ноги, так что я упал лицом вперед, и все трое принялись пинать меня в ребра. Я свернулся клубком и закрыл руками голову.
Ленивая Шея снял шлем и крикнул по-испански:
- Что с тобой, baca yacoo? Почему ты не сражаешься?
- У меня нет ни одного шанса, - ответил я.
- Так создай их, - ответил он.
Он расстегнул зажимы моего шлема, пряжки на руках и ногах, пытаясь снять с меня защитное вооружение. Я боролся с ним за каждую часть, но он рассердился, заломил мне руки за спину и давил, пока я не сдался. Потом он все же раздел меня.
- Ложись! - приказал он.
Я лег спиной на плоский камень. Поросенок снял свое лазерное ружье, поставил регулятор на низкий уровень и отсоединил компьютер прицела. Сделав это, он для проверки выстрелил мне в бедро. Красный рубец появился у меня на коже, затрещал подкожный жир. Я свернулся, чтобы защититься, но Поросенок находил другие цели: спину, подмышки, пальцы ног. Смерть от лазерного залпа казалась легкой по сравнению с этим медленным умиранием.
Я лежал в двух метрах от обрыва и попытался подползти к нему, чтобы броситься вниз.
Поросенок воспользовался этой возможностью, чтобы прожечь дыры в моих ягодицах и поджарить мне уши, потом Ленивая Шея схватил меня за ноги и оттащил назад.
Я закричал, и он сунул ствол мне в рот. Я забился, пытался не дать ему сжечь мне язык. Щеки вспыхнули, зубы словно охватило пламенем. Ленивая Шея стоял между мной и краем обрыва. Пальцы у меня обгорели дочерна, я полз на коленях и локтях. Бочонок и Ленивая Шея пинали меня, подталкивали к краю. Поросенок прижег нервные окончания во всех доступных местах, поэтому, когда я добрался до края, они позволили мне упасть.
На мгновение холодный воздух смягчил боль в ранах.
Я пришел в себя в углу боевого помещения. Абрайра негромко, но настойчиво шептала:
- Давай, Анжело, очнись. Ты можешь это сделать!
Голова у меня кружилась, я с трудом держался на ногах. Абрайра помогла мне встать.
Завала склонился перед хозяином Кейго, который расхаживал взад и вперед по комнате и бранил его.
- Ты трус и пожиратель дерьма! - говорил он. - Ты опозорил своих товарищей! Ты бросился с обрыва и легко отдал свою жизнь, а мог отдать ее в битве! Как понять такое поведение? Ты пожиратель дерьма! Ты обесчестил родившую тебя мать! Кто поймет это? - Кейго ударил Завалу по голове, сбив его с ног, но в ударе его не было зла. Кейго покачал головой, глядя на Завалу. - Кто может это понять? - И поскольку Кейго искренне не мог понять, он снизошел: - Никогда больше так не делай. Никогда! Ты позоришь меня, как своего хозяина. Ты позоришь нанявшую тебя компанию. Ты ведь хочешь стать самураем?
Завала кивнул.
- Тогда ты должен служить Мотоки и искать почетной смерти в битве! Чего больше желать самураю?
Кейго покачал головой, размахивая конским хвостом своей прически. Он указал на меня.
- А ты! Ты слышал, как они смеялись над тобой? Что это ты сделал со своими руками? - Он нахмурился и поднял вверх руки.
- Сдался, - ответил я. - Я не мог победить в той схватке.
И тут Кейго сказал самое важное, что я узнал о Пекаре. Он сказал:
- На Пекаре не сдаются.
После тренировки я чувствовал себя грязным и потным и направился на четвертый уровень в душ. В душевой было жарко и полно пара, и этот запах чувствовался уже на лестнице. В очереди в душевую было всего человек сорок. Все казались удрученными. Обсуждали последние события в Южной Америке, но в голосах не слышалась радость. Как будто эта новость устарела уже много лет назад.
Из душевой вышел маленький жилистый человек со множеством вытатуированных пауков и черепов на руках. Глаза его остекленели от усталости; проходя мимо стоявшего у входа рослого бразильца, он толкнул его. Он хотел только отстранить его с пути, но бразилец размахнулся и ударил. Человек ударился головой о пол, оставив пятно крови. Он с трудом встал и пошел дальше, пошатываясь, и никто ему не помог.
Незначительное происшествие, но оно показалось мне странным. Оба нападали, но их ярость казалась механической, бесстрастной. Никакого позирования перед схваткой, когда каждый выкрикивает угрозы. Никто не кричал и не бранился. И свидетели не пытались успокоить напавшего, помочь раненому, как будто им все равно.
Стоя под душем, я не переставал думать об этом происшествии. Может быть, я оцепенел от неожиданности, но раньше, когда я бывал свидетелем драк, я тут же бросался на помощь жертвам. Я всегда верил в служение обществу, а вот сейчас позволил уйти раненому и не помог ему. Даже собака сделала бы больше меня. За последние несколько недель каждый из нас испытал столько боли, что боль других потеряла всякое значение. А где же мое сочувствие? Я не мог поверить, что пал так низко. Я всегда хотел служить обществу, но служить обществу можно только служа индивидуумам. Даже если бы я ничего не испытывал к этому человеку, даже если бы я не ощутил сочувствия к нему, все равно я должен был ему помочь.
Я вышел из душа и пошел по кровавому следу, оставленному этим человеком. Казалось, он бродит по коридорам без всякой цели. На седьмом уровне я потерял его след. Заглянул в лазарет, и санитар сказал, что никто не обращался за помощью. Сделав все, что мог, я по лестнице поднялся на свой уровень. Когда я поднимался, надо мной открылся шлюз и из модуля В появился человек в белом комбинезоне. Мне казалось, что сообщения между модулями нет.
Я так удивился, что выпалил:
- Как ты это сделал?
- Ti? - спросил он по-гречески и пожал плечами. Он не говорил по-испански, а я по-гречески. Он достал из кармана маленький передатчик, дверь шлюза закрылась, и он спустился на нижние уровни. А я понял, что все же можно добраться до Тамары, а убийца из ОМП может добраться до меня.
Днем я в сопровождении Завалы и Гарсиа пошел в библиотеку. По дороге Завала сказал:
- Huy, прекрасный способ провести утро!
Но "библиотека" оказалась размером со шкаф для метел, в ней стоял небольшой аппарат для просмотра лент и имелось несколько лент о Пекаре. Должно быть, корпорация Мотоки решила, что слишком дорого возить с собой много записей. Все, что нужно знать о войне, мы узнаем в симуляторах.
Я вставил ленту под названием "Хрупкое природное равновесие на Пекаре", надеясь узнать что-нибудь о животных, которых видел в симуляторе. Диктор говорил о том, как доблестно корпорация Мотоки терраформирует планету, населяет ее земными организмами. Но все время злые ябадзины мешают преобразованиям, сводят все усилия преданных терраформистов на нет. Пчелы умирают от клещей-паразитов, разведенных ябадзинами, и тем самым в опасности оказываются растения, лишившиеся опыления. Рыбы в океанах Пекаря по-прежнему мало, потому что вода слишком теплая: ябадзины вмешались в преобразование больших центральных пустынь, и это пустыни выпустили в атмосферу огромные количества пыли. Возник тепличный эффект, и океаны нагрелись. О биологии самого Пекаря я так ничего и не узнал. Но зато узнал многое о наивности пропагандистов Пекаря. Информация, представленная в фильмах, явно искажена. Подобно большинству репрессивных режимов, Мотоки так долго закрывала информацию в своих усилиях уничтожить остатки западной цивилизации, что теперь не могла взглянуть на проблему с противоположной стороны.
