На следующий день он разделил остатки вчерашнего еще на три части, на следующий — снова. С каждым днем становилось все хуже и хуже, в лесу не было ни орешка, ни ягодки — сплошной бурелом, а высоко над вершинами — приглушенный рокот самолетов — единственное свидетельство, что на планете еще существует жизнь.
Наконец, спустя четверо суток, Моури выбрался на проселок. Придерживаясь леса, он шел вдоль дороги, пока не поравнялся с указателем — «Элвиру». Вскоре показалась и сама Элвиру — скромная деревенька к югу от Вэлапэна. Редкие, замызганные грязью машины говорили о том, что деревня, не потревоженная делами столицы, живет своей тихой мирной жизнью.
Моури посмотрел на свое чиновничье платье — сквернее некуда: пыльное, драное, оно мешком висело на его исхудавшем теле. Хорошо еще, что при последнем перевоплощении он сделал себе лицо краснее обычного и намазался специальным раствором, после которого можно с месяц не бриться. К нынешнему наряду да небритую рожу!.. Так ходят только где-нибудь по ту сторону Альдебарана!
Моури, по мере возможности, привел себя в надлежащий вид и вошел в деревню. Он находился уже на той стадии, когда из всех желаний остается одно — не умереть с пустым желудком; за вкусный питательный обед он бы добровольно сунул голову в петлю.
В Элвиру было с десяток мелких лавочек и одна придорожная забегаловка, излюбленное место шоферов-дальнобойщиков.
Первым делом Моури прошаркал в уборную и подставил грязные руки под струю ледяной воды. Помывшись, почистившись он уже не походил на заурядного забулдыгу, но до приличного человека все же не дотягивал.
Моури прошел в зал и присел у стойки. Два пожилых сирианца за столиком потягивали зито и были слишком увлечены беседой, чтобы размениваться еще на что-нибудь.
Появился толстый хозяин в белом, как снег, пиджаке, и с некоторым любопытством оглядел Моури.
— Слушаю вас. Чего изволите?
Моури заказал первое, второе и третье.
Он старался есть не спеша, усилием воли заставляя себя жевать, а не глотать кусками. Хозяин стоял тут же и не сводил с него взгляда. Когда Моури допил последний глоток зита, он спросил:
— Издалека, да?
— Нет, из Вэлапэна.
— Пешком что ли?
— Зачем пешком, на машине. Две дены не дотянул досюда — движок что-то забарахлил.
— Вы на динокаре? — Хозяин удивленно уставился на Моури. — Как же вам удалось выбраться из Вэлапэна?
— О чем это вы? — Моури непонимающе помотал головой.
— Так ведь со вчерашнего дня Вэлапэн закрыт для машин. Ни въехать, ни выехать. Констебль сам мне сказал…
— А с какого часа, он сказал?
— С девяти.
— А я выехал в начале седьмого. Сегодня у меня столько вызовов! Хорошо, что не поленился и встал пораньше.
— Да-да, — с сомнением протянул толстяк. — Но как вы теперь вернетесь?
— Честно говоря, не знаю. Надеюсь, что запрет скоро снимут, должно же это когда-нибудь кончиться. — Моури расплатился с хозяином и направился к выходу. — Долгой жизни!
— Долгой жизни, — буркнул в ответ хозяин.
Главное, вовремя смыться, подумал про себя Моури. Толстяк мнителен, но не чересчур. Такие типы не любят оставаться в дураках, и, не имея твердой уверенности, не станут кричать: «Караул! На помощь!»
Моури заглянул в бакалейную лавку и отоварился всевозможными концентратами.
— Тяжело сейчас в Вэлапэне, да? — полюбопытствовал продавец.
— Да-да, — кивнул Моури, соображая, что же там может быть тяжелого.
— Так хочется надеяться, что от этих спакумов там не останется мокрого места.
— Очень хочется, — поддакнул Моури.
— Будь прокляты эти твари!
— Будь прокляты! Долгой жизни.
Моури вышел из магазина с полным пакетом. На пороге своего заведения стоял толстяк и смотрел в его сторону. Моури по-свойски кивнул ему и зашагал по дороге. В конце деревни он оглянулся — тот по-прежнему глядел вслед Моури.
Консервов хватило на десять дней. За это время никто не встретился ему на пути, не считая лесорубов, которых он спешно обходил стороной, едва заслыша визг пилы.
Делая большой круг, он шел на север, надеясь выйти к Редайну — несмотря на риск, Моури старался держаться той части планеты, о которой имел хоть смутное представление.
Где-нибудь возле Редайна он раздобудет машину и документы, пусть даже придется воспользоваться пистолетом. Затем выяснит, чем дышит город, его окрестности, отыщет безопасный уголок и ляжет на дно; на худой конец, можно податься в бандиты. Нельзя же вот так скитаться по лесу до самой смерти.
К вечеру двенадцатого дня Моури вышел к трассе Редайн — Камаста и лесом медленно побрел к Редайну.
Ровно в полночь чудовищная вспышка озарила небо. Земля под ногами содрогнулась, закачались, забеспокоились деревья. Чуть позже прокатился оглушительный раскат взрыва.
Машин на дороге резко поубавилось, а спустя какой-то час, движение и вовсе прекратилось.
Вдруг тысячи огненных молний взвились из Редайна, просверлив ночное небо. Над Камастой полыхнуло яркое зарево. Гигантская тень с ревом пронеслась над лесом, на мгновение заслонив звезды.
И тут откуда-то издалека хлынула невообразимая какофония самых разнообразных звуков: треск, скрежетание, приглушенные удары, больше напоминающие стоны, неясный таинственный гул, словно многотысячная толпа захлебнулась в едином вздохе.
Моури вышел на пустынное шоссе и задрал голову. Звезд видно не было, весь небосклон заслонила бесчисленная земная космическая флотилия, троекратно разбитая в пух и прах победоносной сирианской армией и теперь восставшая из пепла.
Корабли стремительно приближались, а внизу, на Джеймеке, посреди необъятного леса, на дороге, соединяющей Редайн с военной крепостью Камаста, как безумный, отплясывал Джеймс Моури.
Он кружился волчком, горланил странные песни без мелодий и слов, махал руками, словно конфетти разбрасывая свои двадцать тысяч гульдов; гульды кружились в воздухе и снежинками ложились на дорогу.
Черная армада остроносых кораблей бледно-желтыми лучами антигравов ощупывала спящую планету. Моури замер, завороженный величественным зрелищем. Неподалеку на двадцати лучах-колоннах легко, точно пушинка, приземлилась огромная махина на гусеничном ходу. Моури услышал, как протестующе лязгнули амортизаторы, когда гигантский ящик коснулся грунта.
С трепещущим сердцем Моури рванулся к месту посадки. Выскочив из-за поворота, он буквально врезался в небольшую группу людей в темно-зеленой униформе. Все они были рослые, широкие в плечах и совсем не походили на аборигенов. В руках они сжимали матово поблескивающее в свете звезд оружие.
