Незаметно для себя Юля крепко заснула, а Санек так и просидел всю ночь, сгорбившись над своей поделкой, как ювелир над важным заказом.
— Мама! Мама! Посмотри, что папа сделал!
Юля открыла глаза. Утро было неожиданно ясным. В окна били очень яркие, весенние солнечные лучи. Жмурясь от ослепляющего света, она решила, что если среди октябрьской туманности вдруг засияло солнце, значит, в природе произошел какой-то сбой.
«Так ведь так оно и есть! — решила Юля. — Часы-то перевели сегодня ночью на час назад! Вот и результат».
В одной ночной рубашке Юля засеменила на кухню, чтобы увидеть результат Санькиной работы.
— Быстрее, мама, быстрее! — прыгал перед ней Гришка. — Ты только посмотри!
Как ни старалась Юля сохранить на своем лице серьезное, строгое выражение лица, у нее все равно ничего не вышло. То, что она увидела в руках у мужа, заставило ее в одну секунду простить вчерашнюю обиду и внутренне покаяться в своей жестокости.
Измученное от перенапряжения и бессонницы лицо Сани улыбалось в парусах старинного корабля.
— Ты видела?! — дернул Гришка за ее рукав, — Сейчас пойдем спускать его на воду!
«Ну к чему, к чему это? — спрашивала себя Юля, разглядывая поочередно то парусник, то мужа. — И что это значит? Ведь это же противоречит здравому смыслу! Я же опять оказалась в дурочках, а он как ни в чем не бывало стоит — рот до ушей! Кто он — идиот или святой?»
Поскольку торжественный спуск галеона откладывать не хотелось, они вышли на улицу, даже не попив чаю, наспех накинув на себя первое, что попало под руку. В лесу, неподалеку от дома, протекал веселый ручеек. Санек предложил спустить парусник в его воды. Гришка с восторгом одобрил эту идею. Юля сдержанно пожала плечами.
В то утро странноватую компанию с миниатюрным парусником почти никто не заметил. Жители микрорайона еще не совсем проснулись. На них обратили внимание лишь сосед, лифтовый попутчик, да одна задумчивая бабуля, глазевшая из окна, уставленного геранью. Никогда ей еще не приходилось видеть такого лучистого счастья, какое сияло на лицах этой семейки.
«Бывает же, — подумала старушка. — Ишь ты!»
Добравшись до места, они чуть-чуть постояли, прислушиваясь к шуму воды.
— Ну, Гришка, давай, — сказал Санек и слегка хлопнул сына по спине.
Мальчик подошел к берегу и важно опустил судно на воду.
— Привяжи его пока веревкой, — приказал Саня и стал выдвигать к корме деревянный мостик. — Ветер попутный. Юго-Западный. Пожалуй, можно выходить.
Санек, придерживая за руки Юлю и Гришку, перевел их на палубу.
— Ну, что, сынок, кажется, все готово. Можно отчаливать. Не боишься?
Гришка посмотрел вдаль и испуганным, чуть дрожащим голосом ответил:
— Не, па, не боюсь!
— Ну и ладно, тогда заряжай пушки, чтобы дать прощальный залп. Гришка, взвизгнув, рванулся выполнять указание.
— Неужели мы уплываем? — тихо спросила Юля. — А куда?
— Далеко. Пора уже. Да ты не волнуйся. Ведь мы же вместе. Надоело здесь. Ну, что там у тебя, сынок?
— Все готово, па!
— Значит, концы в воду и вперед, в открытое море! Орудия заряжены?
— Заряжены, па!
— Тогда — огонь! И осторожнее с запалом, сынок!
— Ладно, па!
Гришка поднес смоляную оглоблю к орудиям и шарахнул из всех десяти установленных по правому борту пушек. На берегу поднялась туча рассерженных ворон и, каркая, расселась по деревьям. Галеон, покачиваясь на легкой волне, уходил в морскую даль.
Многоэтажки района быстро уменьшались. Огромный рынок с его фурами, контейнерами и легковушками-букашками превращался в непонятное серое нагромождение. Вскоре все оставшиеся позади очертания материка стянулись в непрерывную береговую линию, из которой выпирал лишь еле заметный бугор — лыжная насыпная гора. Но довольно скоро и эта выпуклость стала невидимой. А потом и полоска берега ушла за горизонт. Корабль шел на всех парусах.
2.
Витя почувствовал, что начинает звереть от такого подлого неуважения к себе.
«Если, — решил он, — эта сука не приедет и на следующем автобусе, я не пущу ее в дом!»
На следующем автобусе она не приехала.
Витя поставил пластинку на проигрыватель и заметался по комнате. Он маялся, как ребенок, которого мама не забрала из детского сада вовремя.
«Нашла мальчика!» — возмущалась внутри него гордость.
«Ну, когда же ты приедешь?!» — всхлипывало одиночество.
Прошло еще несколько автобусов, а Марины все не было. И когда Витина гордость уже почти растворилась в паническом отчаянии, в квартиру вдруг ворвалась трель дверного звонка.
«Наконец-то!» — крикнул про себя Витя и бросился в прихожую, чувствуя необыкновенное облегчение.
Ну да, это была она, Марина, в своем демисезонном черном пальто с капюшоном. На плечах ее искрились капельки растаявшего снега.
— Что, на улице снегопад? — холодно спросил Витя, отвесив формальный поцелуй.
— Так… моросит, — не менее холодно ответила Марина.
— Ты чего так поздно-то? — Витя старался, чтобы в его голосе звучало как можно больше металла.
— А ты что, спешишь куда-то? — издевательски улыбнулась Марина.
— Я-то не спешу. Но, знаешь, если мы договорились на семь, значит надо приезжать в семь, а не полдевятого.
— Здравствуй, Марина, — выглянула из-за приоткрывшейся двери Витина мама.
— Здравствуйте, — почти не размыкая губ, ответила Марина и быстрым шагом пронеслась в маленькую комнатушку. Витя проследовал за ней.
— Ну что? Как дела? Как в институте? — выжал он из себя стандартные вопросы.
— Нормально. Слушай, можно я позвоню?
— Кому? Опять Даше?
Марина, не отвечая, стала накручивать диск старого аппарата.
— И когда ты этот телефон дурацкий выкинешь?
— Извини, на новый с автоматическим определителем номера и памятью на сто двадцать номеров у меня нет денег, — Витя драматически развел руками. — А если тебя этот телефон не устраивает, купи другой сама или попроси купить свою маму! А то вы только претензии предъявлять горазды, а все самое трудное на других свалить готовы!
После высказанного на душе у Вити полегчало.
— Подожди ты! — шикнула на него Марина. — Не слышно ни хрена! Все гудишь и гудишь, как шмель. Алле, Даша?! Привет! Это я!
Лицо Марины вмиг просветлело, стало простым и веселым, даже глаза заиграли.
— Слушай, Дашь, ты сегодня деньги за общагу сдавала? Нет?!
И Марина нырнула с головой в бесконечный разговор парочки четверокурсниц, состоящих в положении постоянных girl-frend, или, по-старинке, гражданских жен. До ушей Вити доносились обрывки сплетен, в которых фигурировали совершенно незнакомые ему имена, какие-то Ксюши, Кирюши, Марии Петровны, Кристины и Алексы, куча ничего не говорящих имен и фамилий.
