— Эволюция! Но эволюция — это постепенное видоизменение. Невозможно эволюционировать из плоти в металл.
— Вы так думаете? Потому что до сих пор дело обстояло именно так? Но вы упускаете из виду фактор, которого никогда не было в эволюции, пока не появились мы — опять-таки интеллект. Это величайший фактор из всех, и он производит величайшее изменение.
— Но что такое машина? — возразила Джоан.— Почему следует продолжаться в облике машины? Она не живая, у нее нет души, она не может любить. С какой стати путь должен продолжать какой-то набор металлических частей?
— Ас какой стати путь должен продолжать какой-то набор химических частей? Вы не понимаете наших машин. Сущность жизни в них такая же, как и в вас. Возможно, это слегка иная форма жизни, но нельзя же судить только по внешнему виду. В конце концов если человек снаряжен четырьмя искусственными конечностями из металла, если ему нужны очки для того, чтобы видеть, приборы, чтобы слышать, а вставные зубы, чтобы питаться, он все же живой. В корпусах машин существует своего рода жизнь. Ну, а то, что скелеты у них из металла, а не из кальция, значения не имеет. Что же касается любви... А амеба любит? А рыбы любят? Но они продолжают путь — они воспроизводятся. Любовь — это просто наш механизм продления рода; у рыб он другой, а у машины — иной.
— Машина со стремлением к воспроизводству! — Джоан не смогла удержаться от саркастического тона.
— А почему бы и нет?
— Но она же металл — не плоть и кровь.
— А дерево — древесина, но оно воспроизводится. У продления рода есть более глубокая причина, чем зов плоти к плоти — будь иначе, наша раса давно бы пришла в упадок от связанных с размножением неудобств. Нас ведет воля к власти, а любовь — самая скромная служанка ее.
— И у ваших машин есть эта воля к власти?
— Как вы можете в этом сомневаться? Подумайте о непреклонности машин; прибавьте к этому интеллект и прикиньте, что может устоять перед их волей?
Джоан пожала плечами. И, поколебавшись, сказала:
— Я не могу по-настоящему понять. Наши машины совершенно иные. Мне трудно уразуметь голую идею мыслящей машины.
— Вы так недавно открыли для себя машину, у вас еще нет никакой идеи о том, что именно вы нашли.
— Мы продвинулись достаточно далеко, чтобы построить машину, которая смогла привезти нас сюда...
Она внезапно умолкла. За эти часы она совершенно забыла о своих спутниках с «Глории Мунди». В последний раз она видела их, когда астронавты стояли обезоруженными около канала, а Бернс уводил ее прочь. С приливом нарастающего беспокойства она принялась гадать, что с ними сталось. Не пали ли они жертвами тех штук, что двигались в кустах? Снова обратившись к Вейгану, она спросила, не очень-то надеясь на ответ, нет ли у него новостей о землянах. Ее тон заставил его улыбнулся.
— Конечно. Если хотите, я покажу вам их.
— Покажете?
Он щелкнул выключателем на пульте. Одна из серых панелей осветилась, делаясь полупрозрачной. Оказалось, что это телеэкран. Сцена выглядела смазанной, но когда он поработал с управлением, стала четкой и устойчивой. Казалось, будто смотришь откуда-то с огромной высоты на пустыню, кустарник и часть канала. В одном углу экрана поблескивал серебристый пулевидный силуэт. Марсианин еще что-то подрегулировал. С головокружительным эффектом, как будто она падала вниз, Джоан наблюдала за тем, как увеличивается ракета, пока та не заполнила собой весь экран. Девушка нахмурилась: ракета выглядела как-то не так. Может быть, дело в странном эффекте перспективы? Вейган поманипулировал, пейзаж сдвинулся, словно наблюдатель медленно обходил вокруг корабля. Джоан недоумевала, но не проронила ни слова, пока не увидела противоположную сторону ракеты.
— Но это не «Глория Мунди»,— заявила она.— На ней какие-то незнакомые буквы; я не могу их прочесть. Не понимаю, что случилось.
Вейган недоверчиво посмотрел на нее.
— Минутку! — он нажал еще одну кнопку.
Из динамика раздался металлический голос. Вейган задал вопрос и внимательно выслушал ответ. И снова повернулся к Джоан.
— Они говорят, что за два часа до рассвета совершила посадку еще одна ракета.
— Тогда это, должно быть, она. Но где же тогда наша? Марсианин пробежался по другим кнопкам. На экране они увидели пустыню с большой высоты. Местность, казалось, медленно двигалась под ними. В поле зрения появился второй серебряный снаряд.
— Вот она,— быстро сказала Джоан.
Снова возникло жуткое ощущение падения. На этот раз она смогла прочесть «Глория Мунди», написанное заглавными буквами как раз за иллюминаторами кабины. Сквозь оплавленный кварц иллюминатора она даже сумела различать черты Дейла. Тот внимательно приглядывался к чему-то, находящемуся вне поля зрения. Прежде чем она успела это предложить, Вейган переключил управление и показал группу людей, идущих по песку той странной походкой, которую вызывала низкая гравитация. Она заметила, что кислородные маски на них незнакомого типа и в руках у них винтовки иной системы.
— Это люди с другого корабля,— сказала она.
— Похоже, ваши друзья не рады их видеть,— заметил он.
Картинка на экране снова изменилась. Появился знакомый жилой отсек «Глории Мунди», так что Джоан могла почти поверить, будто сидит там. Она увидела спину Дейла, тот стоял, глядя в иллюминатор. Доктор протирал глаза и зевал. Дуган достал из рундука пистолет и заряжал обойму патронами. Фрауд установил кинокамеру у свободного иллюминатора. Он пытался помешать треноге разъезжаться по металлическому полу и одновременно работать с камерой.
— Мы их послушаем, и вы будете переводить мне, что они говорят,— предложил Вейган. И нажал очередную кнопочку.
В комнату ворвался взрыв возмущенной брани Фрауда.
Вейган выглядел пораженным.
— Что это было? — спросил он.
Джоан рассмеялась.
— Боюсь, совершенно непереводимое. Бедняжка! Как я, должно быть, сковывала его стиль все эти недели.
Глава 20.
Караминов делает предложения
— И чтобы этой проклятой штуке гореть в аду! — выразил горячую надежду Фрауд. Он дико озирался в поисках вдохновения и на глаза ему попался доктор.
— Сюда, док, кончайте физзарядку и, Бога ради, подержите эту чертову хреновину, пока я с ней работаю. Должен снять этих ребят, кем бы они там ни были.
Доктор любезно просеменил к нему и крепко ухватился за треногу. Фрауд занялся регулировкой фокуса и диафрагмы объектива. Дуган сунул заряженный пистолет в карман и присоединился к ним.
— Как по-вашему, кто это, черт возьми, такие? — спросил он. Вопрос был адресован Дейлу, но ответил Фрауд.
