Ох, Тимми...
Но потом она заставила себя успокоиться. Нельзя так реагировать на вспышку ребячьей злости. Чего она, собственно, ожидала? Ему от силы четыре года, он родом из первобытного племени и в жизни не видывал книг. И она хочет, чтобы он взял книгу в руки с почтительным трепетом и вежливо поблагодарил свою наставницу за то, что она предоставила его юному пытливому уму столь ценный источник знания?
Мисс Феллоуз напомнила себе, что даже современные четырехлетние дети из хороших интеллигентных семей, случается, выдирают из книг страницы. А также рычат, ворчат и злятся, когда их за это шлепают по рукам. И никто из-за этого не считает, что они дикие звери... во всяком случае, не в таком возрасте. Вот и Тимми не зверь, а просто малыш, маленький дикарь, заточенный в мир, которого никак не поймет.
Мисс Феллоуз убрала присланные Макинтайром книги в свой шкафчик, а вернувшись к Тимми, увидела, что тот успокоился и занялся своей игрушкой, как ни в чем не бывало.
Сердце мисс Феллоуз переполнилось любовью. Ей хотелось попросить у мальчика прощения за то, что она опять с такой легкостью отреклась от него. Но что толку? Он все равно не поймет.
Лучше по-другому.
— А не скушать ли нам овсянки, Тимми, как ты думаешь?
26
В тот же день к ним пришел Макинтайр со вторым визитом.
— Спасибо за книги, доктор, — сказала ему мисс Феллоуз. — Хочу заверить вас, что очень старательно готовила домашнее задание.
Макинтайр улыбнулся своей аккуратной, не слишком открытой улыбочкой.
— Рад был вам помочь, мисс Феллоуз.
— Но мне хотелось бы узнать у вас кое-что. Я буду, конечно, продолжать чтение, но раз уж вы здесь, то я подумала...
Палеонтолог улыбнулся еще более кисло. Ему не терпелось дорваться до маленького неандертальца, и он совсем не горел желанием отвечать на вопросы любознательной няни. Но мисс Феллоуз после их прошлого фиаско решила, что не позволит больше Макинтайру доводить Тимми до слез своей неуемной пытливостью. Сеанс будет идти неспешно, в ритме, установленном мисс Феллоуз — или вообще не состоится. Ее слово — закон; так сказал Хоскинс, но она присвоила эту фразу себе.
— Пожалуйста, спрашивайте, мисс Феллоуз, — если вы не нашли этого в книгах...
— Это фундаментальный вопрос, и он беспокоит меня с тех пор, как я начала работать с Тимми. Все мы согласны, что неандертальцы были людьми. Но мне хотелось бы знать — насколько? Насколько близко они стояли к нам, в чем сходство, в чем различие. Меня интересуют не физические различия — они достаточно очевидны и описаны в книгах. А вот есть ли разница в духовном и умственном развитии — ведь это и делает человека человеком?
— Это я как раз и пытаюсь выяснить, мисс Феллоуз. Тесты, которые я хочу предложить Тимми, как раз и должны...
— Я понимаю. Вы мне скажите, что известно на данном этапе.
Макинтайр раздраженно скривил губы и провел рукой по своим блестящим золотистым волосам.
— О чем именно известно?
— Сегодня я узнала, что обе расы, неандертальцы и прототип современного человека — я правильно называю их расами? — жили бок о бок в Европе и на Ближнем Востоке около сотни тысячелетий в течение ледникового периода...
— «Расы» — не совсем точное слово, мисс Феллоуз. Человеческие расы в том смысле, который мы сегодня придаем этому термину, гораздо теснее связаны друг с другом, чем мы с неандертальцами. «Подвид» будет более точно. Неандертальцы относились к подвиду гомо сапиенс неандерталенсис, а мы — к подвиду гомо сапиенс сапиенс.
— Хорошо. И все-таки они уживались.
— Очевидно, да — по крайней мере, в некоторых регионах, там, где теплее; более холодные области неандертальцы, вероятно, оставляли за собой, поскольку лучше были приспособлены к их климату. Речь идет, конечно, об очень маленьких, широко разбросанных группировках. Отдельное неандертальское племя вполне могло веками не встречаться с гомо сапиенс сапиенс. Но в некоторых местах подвиды могли жить и в тесном соседстве, особенно в конце ледникового периода, когда наши предки начали все плотнее заселять Европу.
— Значит, неандертальцы определенно не были нашими предками?
— О нет. Это была особая группа, боковая эволюционная ветвь — на этом сейчас сходятся почти все ученые. Они были достаточно близки к гомо сапиенс сапиенс, чтобы вступать в брачные отношения — по ископаемым находкам нам известно, что такое случалось, — но в основном держались обособленно, сохраняя свой генофонд, и почти ничего не внесли в копилку генов современного человечества.
— Отрезанный ломоть. Деревенские кузены.
— Неплохое определение, — согласился Макинтайр.
— Спасибо. Они уступали в разуме гомо сапиенс сапиенс?
— Вот этого я вам не скажу, — снова стал терять терпение Макинтайр, — пока вы не разрешите мне серьезно протестировать Тимми на предмет его умственного развития...
— Ну а как вы сами думаете — на данный момент?
— Да, уступали.
— Из чего вы это заключаете? Сапиентистские предрассудки?
Легко краснеющий Макинтайр вспыхнул.
— Вы спросили мое мнение, не дав мне шанса получить единственное реальное доказательство, недоступное до сих пор науке. Каким же может быть мое мнение, как не предубежденным? Я говорю то, что знаю.
— Да-да, понимаю. Но ведь вы на что-то опираетесь, так? На что же?
— Мустьерская культура — так называется у нас культура неандертальцев, — сдерживаясь, начал Макинтайр, — была невысокой и почти не развивалась на протяжении многих сотен веков. На неандертальских стоянках мы находим лишь самые простые кремневые орудия, почти не меняющиеся с течением времени. В то же время ветвь сапиенс сапиенс постоянно совершенствует свою технику в течение всего палеолита, что продолжает делать и по сей день — вот почему представители сапиенс сапиенс извлекли из прошлого ребенка-неандертальца, а не наоборот. — Макинтайр перевел дух. — Неандертальское искусство также нам неизвестно: ни изваяний, ни наскальной живописи, ни предметов, которые можно было бы счесть культовыми. Между тем какой-то культ у них был, поскольку были Найдены неандертальские погребения — а вид, который хоронит своих мертвецов, определенно должен верить в некую загробную жизнь, а значит — и в неких высших существ. Но немногие известные нам стоянки неандертальцев свидетельствуют лишь о простейшем племенном укладе, основанном на охоте и собирательстве. И, как я уже говорил, нет полной уверенности в том, что физиология неандертальцев позволяла им пользоваться речью. Неясно также, обладали ли они достаточным умственным развитием, даже если гортань и язык позволяли им формировать звуки.
