Мисс Феллоуз приуныла и покосилась на Тимми, радуясь, что он не понимает слов Макинтайра.
— Так вы думаете, что они были умственно неполноценной расой? По сравнению с гомо сапиенс сапиенс, хочу я сказать?
— Так приходится заключить на основе того, что нам было известно до сих пор. С другой стороны, это не совсем честно. Может быть, неандертальцы просто не нуждались в тех пустячках и побрякушках, которым подвид сапиенс сапиенс придавал такое значение. Мустьерские орудия при всей своей простоте прекрасно приспособлены для надобностей племени — для того, чтобы убивать мелкую дичь, размягчать мясо, выскабливать шкуры, валить деревья и так далее. А что касается живописи и скульптуры, то неандертальцы могли просто считать подобное занятие кощунством. Это вполне вероятно. Как вам известно, были гораздо более поздние культуры, в которых запрещалось изображать все живое.
— И все-таки вы считаете неандертальцев отсталой расой — то есть отсталым видом.
— Да. Хотя и признаю, что это предубеждение, чистейшее предубеждение. Ведь я-то принадлежу к роду гомо сапиенс сапиенс. Хочу быть справедливым к неандертальцам, но не могу не считать их низшей, отсталой разновидностью человечества, которую наши сородичи обогнали во всем и постепенно уничтожили. Но что касается физического превосходства — тут дело другое. В условиях того времени неандертальцы вполне могли считаться высшим видом. Они превосходили нас как раз тем, что делает их такими безобразными в наших глазах.
— Например?
— Например нос, — кивнул Макинтайр на Тимми. — Нос у него гораздо больше, чем у современного ребенка.
— Это верно.
— Он может показаться безобразным — такой широкий, толстый, вывернутый наружу.
— Да, может показаться, — сухо подтвердила мисс Феллоуз.
— А теперь вспомним, в каком климате жил обитатель палеолита. Почти вся Европа была покрыта вечной мерзлотой. Постоянные холода, сухие ветры на центральных равнинах.
Снег мог пойти в любое время года. А вы знаете, что значит дышать по-настоящему холодным воздухом. Однако нос служит человеку и для того, чтобы подогревать и увлажнять воздух, поступающий в легкие. И чем больше нос, тем лучше согревается воздух.
— Нос работает, как радиатор, да?
— Вот именно. Лицо неандертальца устроено так, чтобы помешать холодному воздуху воздействовать на легкие, а также и на мозг: не забывайте, что питающие мозг артерии расположены как раз позади носовых пазух. Большой вывернутый нос, чрезвычайно обширные гайморовы полости, крупный диаметр сосудов, питающих лицо, — все это приспособлено к ледниковому периоду, и благодаря всему этому неандертальцы гораздо легче переносили холод, чем наши предки. Затем сильная мускулатура, крепкое сложение...
— Выходит, так называемый звериный облик — всего лишь следствие отбора, эволюционный отклик на суровые условия выживания в ледниковой Европе?
— Совершенно верно.
— Но если неандертальцы были так хорошо приспособлены для выживания, почему же они тогда вымерли? Лишились своих преимуществ в связи с переменой климата?
— Вымирание неандертальцев, — тяжело вздохнул Макинтайр, — это настолько противоречивый, настолько спорный вопрос...
— Ну а ваше мнение? Уничтожил неандертальцев более развитый вид, пользуясь отсталостью, которую вы им приписываете? Или их генетические особенности исчезли при смешении с другой ветвью? Или это был комплекс...
— Мисс Феллоуз, — не выдержал наконец Макинтайр, — с вашего разрешения, меня ждет работа. Как мне ни хотелось бы поговорить с вами о неандертальцах, у нас здесьвсе-таки находится настоящий живой неандерталец, которым следует заняться, а время у меня ограничено...
— Что ж, приступайте, доктор Макинтайр, — смирилась мисс Феллоуз. — Изучайте Тимми сколько угодно. Мы можем и после поговорить. Только не изводите его так, как в прошлый раз.
27
Пришло время для первой пресс-конференции, для первого появления Тимми на публике. Мисс Феллоуз оттягивала это событие, сколько могла, но Хоскинс настаивал. Реклама, не уставал он повторять, имеет исключительно важное значение для финансирования проекта. Теперь, когда мальчик определенно в хорошей форме, не собирается вроде бы слечь с инфекцией двадцать первого века и в состоянии выдержать встречу с журналистами, тянуть больше нечего. Закон, который выражался в слове мисс Феллоуз, тут, похоже, не действовал. Хоскинс на этот раз не желал слышать «нет».
— Тогда ограничим встречу до пяти минут, — сказала мисс Феллоуз.
— Они просят пятнадцать.
— Они могут и полтора дня запросить, доктор Хоскинс. Но пять минут — это предельное время, которое я считаю допустимым.
— Десять, мисс Феллоуз.
Она видела, что Хоскинс настроен решительно.
— Десять — это абсолютный предел. Если мальчик будет проявлять беспокойство, придется сократить.
— Ясное дело, он будет проявлять беспокойство. Не могу же я выгонять репортеров, как только он захнычет.
— Захнычет — это еще полбеды. А если у него начнется истерика, опасная для жизни психосоматическая реакция, вызванная массовым вторжением в его жизненное пространство? Вы же помните, как он буйствовал в ночь прибытия.
— Он тогда напугался до полусмерти.
— А вы думаете, наставленные на него телекамеры не испугают его? Или горячий яркий свет? Или незнакомые люди, которые громко кричат?
— Мисс Феллоуз...
— Сколько человек вы собираетесь сюда впустить?
— Ну, скажем, с дюжину, — прикинул Хоскинс.
— Не больше трех.
— Мисс Феллоуз!
— Стасисный пузырь невелик. Это убежище Тимми. Если сюда вторгнется стадо бабуинов...
— Это будут научные обозреватели, такие, как Кандид Девени.
— Вот и чудесно. Трое.
— Неужели вам непременно надо создавать трудности?
— Мне надо думать о ребенке. Вы мне за это платите, это я и делаю. Если со мной так трудно работать, можете уволить меня.
Это вырвалось у мисс Феллоуз неожиданно, и ее кольнула тревога. Что, если Хоскинс поймает ее на слове? Ее выгонит, а кого-нибудь из отвергнутых претенденток — такие безусловно были — возьмет смотреть за Тимми?
Но Хоскинса ее слова встревожили не меньше.
— Я совсем этого не хочу, мисс Феллоуз, — сами прекрасно знаете.
— Тогда послушайте меня. Им должно быть известно, что такое пресс-пул, не так ли? Пусть ваши бесценные репортеры изберут трех представителей для встречи с Тимми. Точнее, эти трое будут стоять за дверью стасиса, а я им Тимми покажу. Они смогут поделиться информацией с остальными. Скажите им, что делегация больше трех человек опасна для здоровья и психики мальчика.
