Между фигур лежали на земле с десяток Деревянных Птиц, рядом суетились похожие с высоты, на которой шла Золотая Колесница, на букашек люди.
- Что-то не замечают они нас! - удивленно проговорил Зугур, с тревогой всматриваясь вперед.
- Тьфу-тьфу-тьфу, Сглаз-Кривун, не слушь слова его неразумные! сердитого плюнул волхв, сотворил знак от неострожного слова, но поздно!
Обе кружащиеся над водой Деревянные Птицы вдруг повернули и заваливаясь на бок, начали приближаться к колеснице, набирая высоту, а люди, что сидели в них, отчаянно завопили, размахивая копьями.
Их крики услыхали те, что копошились на земле, и тоже загомонили, забегали, задрав головы в небо.
- Ну Зугур, сын собачий, не зря тебе Хорс тогда уста запечатал! - зло сверкнул выпученными глазами Шык: - Накаркал вот, теперь биться придется!
- Ни чё! Отобьемся! - весело ответил волхву Зугур, примерился, послюнявил палец, чтобы узнать ветер, и натянул лук, выжидая, когда Деревянные Птицы подлетят поближе.
А они все шли и шли вверх, словно карабкались по невидимым воздушным уступам, и вскоре оказались выше Золотой Колесницы, но были все ещё недосягаемы для стрел сидящих в ней людей.
- А теперя чего? - спросил Луня у вагаса: - Щитов-то нету у нас! Как начнут сейчас копья кидать сверху - не оборониться, не спрятаться...
- Не след нам первыми начинать. - проговорил Шык: - Вдруг да пронесет, не захотят они с нами биться? А промедлишь - и впрямь копьями закидают, вижу я, у них на каждой птице их запас преизрядный. Чего делать, вразуми меня... Сам я себя вразуми!
- Ты сам говорил, волхв - цель нашего похода велика слишком, чтобы по глупому рисковать можно было! - Зугур растянул лук так, что он заскрипел, а бронзовый точеный наконечник лег на пальцы левой руки: - Ты как хошь, а я стрелять начну, как только они на полет стреловый подлетят.
Но погонщики Деревянных Птиц, как прозвал размалеванных смуглокожих людей Луня, подлетать так близко не стали. Вместо того они поднимались все выше и выше, и вот когда стали казаться стрижами на фоне красного закатного неба, вдруг резко направили своих птиц вниз, прямо на Золотую Колесницу, и ветер громко засвистел в белых кожаных крыльях.
Руна ойкнула, но не дрогнувшей рукой тоже натянула лук, выцеливая приближающегося врага. То, что это враг, теперь уже никто в колеснице не сомневался, и Шык, встав на передней скамье в полный рост, прокричал громовое заклятие, такое же, каким он ударил Змиула осенней ночью у подножья Серединного хребта.
Грохнуло. Небо словно раскололось пополам, зашипели, разбрасывая искры, Яровы Птицы. Колесницу зашатало, а с вытянутых рук волхва сорвались два огненных, слепящих шара, и помчались навстречу камнями падавшим с высоты Деревянным Птицам.
Миг - и два костра вспыхнули в вечернем небе, полетели в разные стороны горящие ошметки, веревки, куски пылающей кожи, и обьятые пламенем Деревянные Птицы рухнули вниз, пронесясь мимо Золотой Колесницы и обдав жаром сидящих в ней людей.
- Всегда бы так - и лук бы можно бы потерять, не жалко! - усмехнулся Зугур, подмигнул волхву, глянул вниз, и тут же снова потянулся к саду: Ого, глядите, сколько их!
Люди внизу времени зря не теряли. Они вывели с сотню каких-то небольших, мохнатых животных с длинными шеями, запрягли их по пять в каждую из лежащих на земле Деревянных Птиц, разогнали свои летучие кораблики, и вот уже с Разрисованной Равнины зигзагами поднимались в воздух не меньше десятка птиц с кожаными крыльями.
- Не боись! - Шык глянул в сторону солнца, уже почти на половину окунувшегося в затянутый дымкой окиян: - Эти птицы без чар летают, их воздух теплый носит, вверх толкает. Солнце село, сейчас с гор холодом подует, так к вечеру всегда бывает. Они лететь не смогут, отстанут. Да и кони наши поднажали - вон, гляди, чего! Искрами так и сыпят, так и поддают жару, как каменка в бане.
Яровы Птицы и впрямь быстрее замахали крылами, Золотая Колесница понеслась по Небесной Дороге и ветер засвистел в ушах у путников. Вскоре и Разрисованная Равнина с кружашимися над ней, но так и не поднявшимися высоко Деревянными Птицами, и окружавший её холмистый кряж, и вершины гор вдалеке - все потонуло в ночном мраке и осталось далеко позади.
* * *
Золотая Колесница спустилась уже к самой земле. Кромешная ночная мгла поглотила все вокруг, и путники не могли понять, где они, и сколько ещё до тверди земной, но аромат неведомых цветов, трав и деревье, звуки, что издавали неизвестные им животные, звери, птицы и иные твари, подсказывал скоро они покинуть резные скамьи и начнется то, чего они так жаждали, но и боялись в душе - поиски Могуч-Камня.
Неожиданно колесница застыла на месте и путники повалились друг на друга. Яровы Птицы потускнели, поблекли, словно бы подернувшись пеплом, как угли прогоревшего костра. Все покрыл кромешный, непроглядный мрак.
Здешняя ночь не походила на привычные ночи - там, дома, даже в безлунную пору можно было разглядеть и землю, и небо, и камни, и деревья. Тут же, не смотря на то, что небо не было затянуто тучами и звезды светили, ни зги не мог рассмотреть человечий глаз - звезды светили так, что ничего ни освещали.
- Темень-то какая! - пробормотала Руна, вглядываясь в низ. Потом вытянула руку и испугано отдернула ее:
- Ой, тут ветка! В лесу мы! Дядько Шык, лес же кругом, гляди сам!
Шык, щелкнув пальцами, засветил бледный, призрачный чарный огонек, и люди невольно отпрянули к передку колесницы - прямо перед ними высился исполинский ствол громадного дерева, морщинистый, узловатый, весь покрытый мхом, оплетенный какими-то ползучими травами.
Колесница стояла на толстенном, в два обхвата, древесном суку, а внизу, под ней, в трех человеческих ростах, виднелась сплошь заросшая высокими кустами с мясистыми листьями земля.
- Вот и прибыли! - сказал Зугур и в свете чародейского огонька начал доставать из мешка кожаные ремни и ладить ременную справу для спуска.
Спустились. Луня, стоя во тьме меж колючих ветвей, по щиколотку утопая в прелой трухе, закрыл глаза и начал вслушиваться в окруживший его лес. Лес был чужим, совсем чужим и даже чуждым для любого человека. Он жил своей, особой жизнью, не похожей на жизнь ни одного из виденных Луней прежде лесов.
Ученик волхва чуял - этот лес был очень большим - без конца и края, и очень древним. Он рос тут всегда, чуть ли не с тех времен, когда Владыка впервые создал растения и разрешил им расти, цвести и умирать, давая жизнь новым побегам.
Ни одно из окружавших Луную деревьев, ни один куст, ни одна травинка, ни даже мох не были знакомы юному роду. И все запахи, звуки, ощущения тоже ни на что не походили. А самое главное - Луня почуял ненасытность этого леса. Здесь постоянно, каждый миг кто-то кого-то ел, пожирал, набивал свою утробу для того, чтобы тут же попасться в пасть более сильному, более могучему хищнику.
