— Названия мне в общем-то не нужны.
— В чем я не сомневался. И сейчас нас окружает некоторая смазка, которая смягчает межплевральное пространство. Когда легкие раздуваются при вдохе или опадают при выдохе, они соприкасаются с ребрами и эта жидкая субстанция смягчает соприкосновение. Плевра столь тонка, что практически касается мышечной ткани, но поскольку мы обладаем микроскопическими размерами, мы можем проскользнуть по слою жидкости, которая кроется в ее складках.
— А когда легкое коснется ребер, это не повредит нам?
— Мы в равной мере можем, прибавив ход, проскочить опасное место или сдать назад.
— Ну и ну! — сказал Грант. — И эти пленки имеют какое-то отношение к плевриту?
— Еще какое! Когда в плевру попадает инфекция и она воспаляется, каждый вздох становится мучительным испытанием, и кашель...
— Что случится, если Бенес кашлянет?
Микаэлс пожал плечами.
— В нашем положении это имело бы для нас фатальный характер. Нас бы разломало на куски. Тем не менее, нет никаких оснований предполагать, что он закашляет. Бенес в глубоком забытьи, под гипотермией, а его плевра — можете верить мне на слово — в прекрасном состоянии.
— Но если мы вызовем ее раздражение...
— Для этого мы слишком малы.
— Вы уверены?
— Говорить мы можем только в предположительном плане, но вероятность, что Бенес кашлянет, настолько мала, что о ней не стоит и беспокоиться. — Лицо его было совершенно спокойно.
— Понимаю, — сказал Грант, поворачиваясь и ища глазами Кору.
Они с Дювалем уединились в мастерской, где, тесно сблизив головы, стояли над верстаком.
Поднявшись, Грант направился к ним: Микаэлс следовал сзади.
На застекленном и подсвеченном снизу участке верстака лежали части разобранного лазера, поблескивая четкими резкими очертаниями конструкций и деталей.
— Из-за чего же он вышел из строя? — хрипло спросил Дюваль.
— Вот из-за этих деталей, доктор, которые давали начало процессу. Это все.
Дюваль задумчиво, словно пересчитывая, смотрел на разложенные детали, тонкими пальцами касаясь каждой из них.
— Значит, теперь исход зависит от каждого вышедшего из строя полупроводника. Без них не включить лампу накачки, то есть лазера практически не существует.
— И у вас нет запасных частей? — прервал его Грант.
Кора подняла на него глаза и сразу виновато отвела в сторону, встретив прямой жесткий взгляд Гранта.
— Эти детали были вмонтированы в корпус, и запасных быть не могло. Нам стоило бы взять с собой второй лазер, но кому могло прийти в голову... Если бы он не сорвался с креплений...
— Вы серьезно, доктор Дюваль? — с тревогой в голосе спросил Микаэлс. — Лазер вышел из строя?
В голосе Дюваля послышалась раздраженная нотка.
— Я всегда серьезен. А теперь не мешайте мне. — Он погрузился в размышления.
Микаэлс пожал плечами.
— Значит, так тому и быть. Мы прошли через сердце, мы заполнили цистерны сжатым воздухом из легких — и все впустую. Мы не можем выполнить задание.
— Почему? — спросил Грант.
— Конечно, в чисто физическом смысле слова — мы можем двигаться дальше. Просто в этом больше нет смысла, Грант. Без лазера мы ничего не сможем сделать.
— Доктор Дюваль, — спросил Грант, — есть ли какой-нибудь другой способ провести операцию?
— Над этим я и думаю, — фыркнул Дюваль.
— Так поделитесь своими мыслями! — рявкнул в ответ Грант.
Дюваль поднял на него глаза.
— Нет, без лазера такую операцию не провести.
— Но в течение столетий хирурги не прибегали к лазерам. Вы проникли сквозь стенку легкого с помощью своего ножа, и это было операцией. Не можете ли вы таким образом срезать и тромб?
— Конечно, могу — но под угрозой травмировать нервные пути и некоторые структуры мозга. Лазер куда более точный инструмент, чем нож. А в этом случае скальпель будет напоминать тесак мясника.
— Но пользуясь скальпелем, вы все же можете спасти жизнь Бенеса, не так ли?
— Думаю, что пожалуй так оно и есть. Тем не менее я не хочу без толку ломать голову. Почти с полной уверенностью я могу утверждать, что подобная операция может серьезно сказаться на состоянии умственных способностей Бенеса. Вы этого хотите?
Грант потер подбородок.
— Я скажу вам, чего я хочу. Мы двинемся по направлению к тромбу. Когда мы подойдем к нему, если в вашем распоряжении будет скальпель, вы пустите в ход скальпель, Дюваль. Если у вас не будет никаких режущих инструментов, вы пустите в ход свои зубы. Если вы откажетесь, это сделаю я. Мы можем потерпеть поражение, но мы не имеем права отступать. Кроме того, давайте взглянем...
Протиснувшись между Дювалем и Корой, он взял транзистор, который разместился на подушечке пальца.^
— Вот этот и оказался сломанным?
— Да, — сказала Кора.
— Если бы его удалось заменить, смогли бы вы привести лазер в порядок?
— Да, но его ничем не заменить.
— Предположим, у вас был бы другой транзистор таких же параметров и с такой же мощностью выхода и достаточно тонкие провода. Смогли бы вы вмонтировать его?
— Сомневаюсь, чтобы мне это было под силу. Тут нужна исключительная точность.
— Скажем, вы не смогли бы. А вы, доктор Дюваль? Ваши пальцы хирурга смогли бы справиться с этой задачей, несмотря на помехи броуновского движения?
— С помощью мисс Петерсон я мог бы попытаться. Но у нас нет запасных частей.
— Есть, — сказал Грант. — Я их могу достать.
Он взял с верстака тяжелую металлическую отвертку и уверенно двинулся в передний салон, где без промедления стал' снимать переднюю панель рации.
За спиной возник Микаэлс, схватив Гранта за локоть.
— Что вы делаете?
Грант стряхнул с себя его руку.
— Собираюсь залезть в эти кишки.
— Вы хотите сказать, что размонтируете рацию?
— Мне нужны транзистор и проводка.
— Но мы потеряем связь с внешним миром.
— Да?
— И когда придет время извлекать нас из Бенеса... Грант, послушайте...
— Нет, — нетерпеливо сказал Грант, — не так. Они вычислят нас по следу радиоактивного излучения. Рация предназначена всего лишь для пустых разговоров, и мы можем обойтись без нее. Точнее, должны. Выбор прост: или радиомолчание, или смерть Бенеса.
— Ну тогда вам лучше предварительно связаться с Картером и объяснить ему ситуацию.
Грант на секунду задумался.
— Хорошо, я вызову его. Но только, чтобы сообщить: переговоров больше не будет.
— А если он прикажет готовиться к возвращению?
— Я откажусь.
— Но если он прикажет вам...?
