— И последнее слово «успешно»?
— Да, сэр.
— Свяжитесь с ними и получите подтверждение.
— Если они употребили слово «успешно», — обратился он к Рейду, — то я предполагаю, они справились с задачей.
— У «Протеуса» на борту есть соответствующая аппаратура.
— Значит, вот как они ею распорядились. Подробное объяснение мы получим потом.
Из группы связи донесся голос:
— Подтверждение получено, сэр.
— Они двигаются? — обратился Картер к другому технику.
Короткая пауза, за которой последовал ответ:
— Да, сэр. Они двигаются по направлению к плевре.
Рейд кивнул. Глянув на таймер с цифрой 37, он сказал:
— Плевра — это двухслойная пленка, окружающая легкие. Они, должно быть, находятся в пространстве между ее слоями. Ровная дорога, прямо автотрасса, ведущая к шее.
— И они окажутся там, откуда стартовали полчаса тому назад, — буркнул Картер. — И что дальше?
— Они могут вернуться в капиллярную систему и снова продолжить путь до сонной артерии, на что времени у них будет в обрез; или же они могут миновать артериальную систему, воспользовавшись лимфатической, что включает в себя, иные проблемы... Но поскольку штурман у них Микаэлс, я думаю, он знает, что делать.
— Можете ли вы дать ему какой-нибудь совет? И Бога ради, плюньте на протокольные записи.
Рейд покачал головой.
— Находясь здесь, я не уверен, что знаю какой путь предпочтительнее. А он на месте, он лучше меня понимает, как вести судно, чтобы не столкнуться с препятствиями. Мы должны предоставить им свободу действий, генерал.
— Хотел бы я знать, что делать, — сказал Картер. — И видит Бог, я бы взял на себя ответственность, если бы знал, как обеспечить хоть малейший шанс на успех.
— Именно это и я тоже чувствую, — сказал Рейд. — По этой причине я отказываюсь брать на себя ответственность.
* * *
Микаэлс склонился над картой.
— Ладно, Оуэнс, мы отнюдь не там, куда направлялись, но мы там будем. Вот здесь перед нами проход. Цельтесь в разрез.
— В легкие? — в полном недоумении спросил Оуэнс.
— Нет, нет, — Микаэлс нетерпеливо сорвался с места и вскарабкался по трапу; его голова показалась в пузыре командной рубки. — Мы направляемся к плевре. Включайте двигатель, и я поведу вас.
Кора опустилась на колени рядом с креслом Гранта.
— Как вам удалось справиться?
— Сам не знаю. Мне вообще доводилось довольно часто пугаться — поскольку я достаточно трусливая личность, но на этот раз я едва не побил рекорд по глубине и мощи страха.
— Почему вы все время пытаетесь изобразить из себя труса? Ведь ваша работа...
— Вы имеете в виду, что я агент. Большинство моих обязанностей достаточно рутинны, достаточно безопасны, а порой и просто глуповаты; во всяком случае, я их так воспринимаю. Когда мне не удается избежать опасных ситуаций, мне приходится справляться с ними во имя того, во что я верю. Понимаете, мне достаточно основательно промыли мозги, и я верю, что существует такая штука, как патриотизм... в некотором роде.
— В некотором роде?
— Как я его понимаю. Речь вдет не то что об одной стране или другой. Мы давно уже миновали бессмысленную стадию, когда все человечество делилось по национальным группам. Я искренне верю, что наша политика направлена на сохранение мира, и я хочу быть частью, пусть самой маленькой тех сил, которые оберегают мир. На это задание я не вызывался, но уж коль скоро я очутился здесь... — Он пожал плечами.
— У вас такой голос, — сказала Кора, — словно вы смущаетесь, говоря о мире и патриотизме.
— Пожалуй, что так, — признался Грант. — Всех нас привели сюда свои специфические интересы, а не пустые слова. Оуэнс испытывает судно. Микаэлс прокладывает курс в человеческом теле. Дюваль восхищается делом рук Божьих, а вы...
— Да?
— А вы восхищаетесь Дювалем, — мягко сказал Грант.
Кора вспыхнула.
— И можете быть уверены, он достоин восхищения. Понимаете, предложив подвести судно к стенке и направить луч прожектора в проем, чтобы облегчить вам путь, он больше ничего не сделал. Он не сказал вам ни слова после вашего возвращения. Это его образ действий. Он может спасти кому-нибудь жизнь, а потом так грубо обойтись с человеком, что в памяти того останется лишь его грубость, а не то, что доктор спас ему жизнь. Но никакие дурные манеры не могут изменить его внутренней сущности.
— Да. Это верно, хотя он умело скрывает ее.
— Да и ваша манера поведения не может скрыть вашей подлинной сущности. Вы пускаете в ход свой нахальный ехидный юмор лишь чтобы скрыть свои истинные человеческие чувства, которым вы глубоко преданы.
Настала очередь Гранта краснеть.
— Я чувствую себя полным идиотом.
— Может для самого себя. Во всяком случае вы не трус. А сейчас мне надо заняться лазером. — Она бросила быстрый взгляд на Микаэлса, который успел вернуться на свое место.
— Лазером? Силы Небесные, а я и забыл. Постарайтесь привести его в порядок, ладно?
Оживление, свойственное предыдущему разговору, покинуло Кору.
— Ох, если только смогу.
Она двинулась в кормовую часть судна. Микаэлс проводил ее взглядом.
— Что с лазером? — спросил он.
Грант покачал головой.
— Она хочет его проверить, пока есть время.
Микаэлс помедлил с очередным замечанием, слегка покачав головой. Грант наблюдал за ним, но не произносил ни слова.
Поерзав, Микаэлс устроился поудобнее в кресле и наконец спросил:
— Что вы думаете о нашей ситуации?
Грант, из головы которого не выходила Кора, посмотрел в иллюминатор. Они двигались вдоль двух параллельных стенок, которые, едва не касались бортов «Протеуса» с обеих сторон; ярко-желтого цвета, они состояли из плотно подогнанных друг к другу ребер, словно из свежесрубленных стволов огромных деревьев, составленных одно к одному.
Жидкость, в которой они находились, была почти прозрачна: в ней не было ни клеток, ни других телец и почти не было их остатков. Она, казалось, была совершенно спокойной, и «Протеус» скользил в ней легко и бесшумно, поскольку ровный гул броуновского движения почти не воспринимался на слух.
— Но вроде оно стало напористее, — прислушавшись к шороху, сказал Грант.
— Жидкость тут не такая вязкая, как плазма крови, в которой застревали удары молекул. Тем не менее, долго мы тут не пробудем.
— Насколько я понимаю, мы не в кровотоке.
— Неужели в этом можно сомневаться? Мы между складками плевральной мембраны, которая обтягивает легкие. С другой стороны мембрана прикреплена к ним. Нам попались на глаза огромные мягкие очертания одного из них, когда мы проплывали в районе ребра. Другая же мембрана плотно срослась с легкими. Если нужны наименования, то вот вам теменная плевра и легочная плевра соответственно.
