а впереди можно было разглядеть стальной отблеск дна кратера. За миллионы лет грунт покрылся слоем метеоритной пыли, я видел отпечатки своих ботинок, четкие и глубокие, и знал, что они сохранятся такими навсегда, по крайней мере, до тех пор, пока новые слои пыли их не смажут.
В десяти футах над головой виднелась расщелина, напоминающая окаменевший рот, именно из нее вырывался туман и клубами уходил вверх. Он образовывал преграду, тоненькую прослойку между нами и небом. Солнце для нас находилось словно за горизонтом, но зубы скал отражали часть лучей вниз, сквозь туман.
Так мы и стояли, залитые этим холодным, бледным, бело-золотистым светом, дымным светом… Господи! Нигде и никогда не может быть такого на Земле! Казалось, свет шел отовсюду, обволакивая нас, напоминая способное светиться молчание. Это был свет Нирваны.
Но я уже видел его где-то. Я не помню — где. И я стоял, вслушиваясь в вечное безмолвие, царящее в моих наушниках, в моей душе, и я забыл обо всем, кроме тишины и невероятного очарования окружающего…
Но я никак не мог вспомнить, где я уже видел это.
Вдруг Эрнандес вскрикнул. Мы с Бэйрдом оторвались от созерцательных размышлений и неуклюже направились к нему. Эрнандес стоял в нескольких футах от нас, прижимаясь к стене, и что-то напряженно разглядывая.
Я посмотрел на грунт и во мне что-то оборвалось. Я увидел следы.
Мы даже не спрашивали себя, не оставил ли их кто-то из нас. Эти следы были не от ботинок американских скафандров. И кроме того, они шли снизу. Поднимались вдоль стены, на мгновение замирали, словно оставивший их топтался на месте, переступая с ноги на ногу. А потом мы обнаружили след, снова ведущий вниз.
Молчание натянулось, словно готовая лопнуть струна. Наконец Бэйрд поднял голову и оглянулся. Свет превратил его лицо в изваяние нечеловеческой красоты, и где-то я уже видел лицо, освещенное таким образом. Я глядел на него, забыв обо всем, с полчаса, может, больше, но где, в каком забытом сне?
— Кто… — прошептал Бэйрд.
— Только одна страна может тайно послать корабль на Луну, — сказал Эрнандес мертвым голосом.
— Англия, — продолжил я. — Франция.
— Будь так, мы бы об этом знали.
— Значит… И они до сих пор здесь?
Я посмотрел вниз, во тьму, заполнившую кратер Платона.
— Хватит болтать, — сказал Бэйрд. — Этим следам, может быть, пять часов, а может миллион лет.
Это были отпечатки ботинок, подбитых гвоздями. Не очень большого размера, но судя по длине шага — даже здесь на Луне — принадлежали человеку высокого роста.
— Почему они не объявили об этом всему миру? — раздраженно сказал Эрнандес. — Могли бы похвастаться…
— Ты так думаешь? — проскрипел Бэйрд.
Я посмотрел на юг. Низко над горизонтом висела Земля в полуфазе, далекая и бесконечно прекрасная. Я подумал, что вон там, прямо перед нами — Америка, но не был в этом уверен.
Была лишь одна причина держать эту экспедицию в секрете. Они основали здесь нечто, способное нарушить баланс — и, несомненно, в их пользу. И как раз в эти мгновения там, на Земле, могло происходить то, чего мы так опасались.
— Но как можно осуществить такой рейс в тайне? — удивился я.
— Может быть, корабль черного цвета и стартовал он в тот момент, когда наша станция находилась на противоположном участке орбиты.
— Да заткнитесь вы! — Бэйрд застыл в молчании.
Солнце спускалось все ниже, сверхъестественный свет умирал и его сменяло голубое сияние Земли. Наши лица в нем приобрели трупный оттенок.
— Пошли, — сказал Бэйрд и повернулся. — Надо вернуться на корабль и послать сообщение.
— Если об этом станет известно, может начаться война, — сказал я.
— У меня есть шифр.
— А ты уверен, что его нельзя прочитать?
— Ты, щенок, заткнись, сказано же тебе! — яростно выкрикнул Бэйрд.
— Может быть, нам лучше пробраться туда, — мягко сказал Эрнандес. — Пойти по этим следам и все разведать?
— У нас нет оружия, — возразил Бэйрд.
Я не буду останавливаться на споре. Решено было, что Бэйрд и Эрнандес вернутся на корабль, а я пойду и погляжу, что там дальше. Для того, чтобы идти по следу у меня есть примерно час, но не больше, если я не хочу замерзнуть навсегда.
Один раз я оглянулся и увидел силуэты их скафандров, чернеющие на фоне звезд. По мере того как солнечные лучи скрывались и расширялись мои зрачки, звезд становилось все больше. А потом тени поглотили меня.
Спуск был неровным, но я шел быстро. В этих местах преобладал темный и хрупкий камень, но я мог проследить путь незнакомца по более светлым пятнам в тех местах, где под его ногами камень крошился. Сперва я удивлялся, как эти обломки могли сделаться светлее, когда вокруг вакуум, но потом решил, что причиной тому фотохимический эффект.
В тени трудно было отыскать путь. Но вскоре я выбрался на открытое пространство, и когда мои глаза приспособились к земному сиянию, оказалось, что его вполне достаточно. Примерно через полчаса я оказался на дне кратера. Солнце скрылось за краем стены. Вокруг меня царила ночь.
Нельзя было терять время. Я стоял на гладкой темной лаве и пытался отыскать следы в пыли. Путь мог оказаться неблизким. Я пожал плечами и прыжками помчался вперед, стараясь развить максимально возможную скорость.
В свете Земли нелегко было различать след. И это неудобство раздражало меня больше, чем любая опасность.
Я немного превысил лимит безопасности, когда обнаружил лагерь.
Разглядеть можно было немного. Длинная полоса нарушенной пыли и раздробленных камней в том месте, где опустилось некое устройство с экипажем, а потом улетело обратно… и никаких признаков работы ракетных двигателей! Несколько шрамов в тех местах, где были отколоты образцы. Следы. Ничего больше.
Я смотрел на стену кратера, позади меня лежала ночь, а туман все поднимался, на этот раз голубоватого оттенка. Я стоял, пытаясь сообразить, кто же прилетел сюда без всякой ракеты, но так ничего и не придумал. Обвел небосклон глазами и заметил красноватую крапинку Марса. И сразу же почувствовал дрожь.
Неужели марсиане побывали раньше нас на нашем собственном спутнике?
Пора было возвращаться. Каждая минута промедления уменьшала мои шансы на возвращение.
Но что-то не пускало…
Невдалеке виднелось небольшое гранитное обнажение. Я подумал было, что это сложенная из камней пирамида, но когда подошел ближе, то оказалось, что это образование природного происхождения. Пожав плечами, я повернулся…
Что-то приковало мой взгляд. Я подошел поближе.
Это был утес цвета мокрого снега. Его единственная плоская поверхность была обращена к Земле. И на ней я обнаружил вырубленный в камне крест.
