Погрузившись всего на тридцать футов, он был вынужден прервать спуск почти на минуту, чтобы дать привыкнуть ушам. Франклин продувал носовые ходы и усиленно глотал, пока долгожданный щелчок не возвестил, что все в порядке. Вот будет позор, если заложит евстахиеву трубу и придется вернуться! Конечно, никто его не упрекнет – самый лучший подводный пловец может быть выведен из строя даже незначительной простудой; но он сам никогда бы не простил себе такого провала.
Свет быстро угасал; солнечные лучи не могли пробить мутную воду. На глубине ста футов Франклин словно очутился в лунной мгле, в мире, лишенном красок и тепла. Уши его больше не беспокоили, дышалось легко, но в душу вкралась неуловимая тоска. Он сказал себе, что все дело в темноте; мысль о том, что впереди еще тысяча футов, ни при чем.
Чтобы отвлечься, Франклин вызвал водителя и попросил доложить обстановку. Он услышал, что к вышке уже приторочено пятьдесят бочек с общей подъемной силой больше ста тонн. Шесть пассажиров потеряли сознание, но беспокойства не внушают; остальные семнадцать, хотя чувствуют себя скверно, приспособились к возросшему давлению. Течь не усилилась, однако в отсеке центрального поста три дюйма воды, скоро могут быть короткие замыкания.
– Триста футов, – послышался голос коммандера Хенсона. – Взгляни на манометр, уже должен идти водород.
Франклин посмотрел на маленькую, убористую приборную доску. Все в порядке, автомат переключил баллоны. Кажется, что воздух не изменился, а между тем через несколько сот футов его ткани освободятся от большей части коварного азота. На первый взгляд непонятно, почему его заменяют гораздо более активным, даже взрывоопасным, водородом. Но водород не поглощается тканями так, как азот, и не производит наркотического действия.
Еще сто футов пройдено, и как будто не стало темнее; здесь вода прозрачнее, да и глаза уже привыкли к тусклому свету. Видимость достигла двух-трех ярдов, он различал даже часть гладкого корпуса, увлекавшего его на глубину, которой до него достигли лишь несколько аквалангистов и не все вернулись живыми.
Снова заговорил коммандер Хенсон.
– Сейчас должно быть пятьдесят процентов водорода. Чувствуется?
– Да, есть. Немного – металлический привкус. Ничего страшного.
– Говори помедленнее, – попросил коммандер. – У тебя сейчас такой тонкий голос, слов не разберешь. Самочувствие в порядке?
– В порядке, – ответил Франклин, глядя на глубиномер. – Давай-ка ускорим погружение до ста футов в минуту. Надо спешить.
Водитель подпустил воды в балластные цистерны, лодка пошла вниз быстрее, и стало осязаемым давление воды. При такой скорости спуска чуть отставал автомат, который регулировал напор изолирующего слоя воздуха в гидрокостюме; в итоге руки и ноги Франклина словно сжало в мощных мягких тисках, так что его движения были несколько скованны.
Сгустился мрак, но тут, предвосхищая команду Франклина, водитель включил оба носовых прожектора. Их лучи не могли ничего выявить в пустоте между дном и поверхностью моря, и все же при виде скользящих впереди ореолов рассеянного света он как-то приободрился. Фиолетовые фильтры нарочно сняли; теперь глазу было на чем остановиться, и гнетущее чувство полной изоляции пропало.
Восемьсот футов – пройдено больше трех четвертей.
– Здесь стоит передохнуть минуты три, – посоветовал коммандер Хенсон. – Я бы подержал тебя все полчаса. Ну, ничего, обратно пойдем потише.
Франклин покорился, призвав на помощь всю свою кротость. Задержка показалась ему невыразимо долгой; вероятно, нарушилось чувство времени, поэтому каждая минута была равна десяти. Он хотел было спросить Хенсона, что у того с часами, когда вспомнил, что у него есть свои. Забыл столь очевидную вещь – это плохо, он тупеет. Да, но ведь он сам сообразил, что тупеет, значит, дело обстоит не так уж скверно… К счастью, спуск возобновился прежде, чем Франклин успел окончательно запутаться в собственных мыслях.
Уже слышно, с каждой минутой все громче, непрестанный гул газового гейзера, бьющего из скважины, пробуренной в океанском ложе пытливыми, беспокойными людьми. От этого рева вибрировала вода; Франклин с трудом различал, что ему сообщают и советуют помощники. Да, тут не только давления надо остерегаться: попадешь в газовую струю, тебя в несколько секунд подбросит вверх на сотни футов – и лопнешь, будто исторгнутая из пучины глубоководная рыба.
– Совсем немного осталось, – сказал водитель. – Через минуту покажется вышка. Включаю нижний свет.
Лодка замедлила ход. Франклин перегнулся через поручни и скользнул взглядом вдоль мглистых столбов света. Сначала он ничего не увидел, потом возникли какие-то загадочные прямоугольники и круги. Что за штука?.. А, так это же бочки с воздухом пытаются поднять сломанную вышку.
Вот и покореженные фермы, а эта яркая звездочка по соседству с лучом прожектора, такая неожиданная в мрачной преисподней, – работающий резак, управляемый механическими руками скрытой во тьме дозорной лодки.
Водитель осторожно подвел лодку к вышке, и Франклин сразу понял, что вслепую он бы тут ничего не сделал. Две фермы, на которых ему предстояло укрепить заряды, были окружены беспорядочным переплетением балок, прутьев и проводов. Как-то надо сквозь все это пробраться…
Франклин оттолкнулся от лодки, благодаря которой так легко проник в пучину, и, спокойно работая ногами, медленно поплыл к горе металла.
Только теперь он заметил неясные очертания придавленной ко дну лодки, и при мысли о всех трудностях, которые надо преодолеть, им на миг овладело отчаяние. Затем, повинуясь внезапному импульсу, Франклин подошел к лодке, достал из сумки с инструментами кусачки и постучал ими по корпусу. Конечно, они и без того знают, что он здесь, но этот сигнал резко поднимет их дух.
Теперь можно приступать к делу. Стараясь не замечать вибрации, от которой вода вокруг буквально ходила ходуном, даже мысли путались, он стал пристально рассматривать металлический лабиринт.
Так… Добраться до первой фермы и установить взрывчатку будет не трудно. Вон там, между тремя двутавровыми балками, есть свободное пространство, один провод свисает петлей, но его легко отодвинуть (надо только следить, чтобы не зацепиться баллонами). И он окажется прямо перед фермой, есть даже место развернуться, потом не надо будет выходить задом наперед.
Франклин проверил еще раз – да нет, никаких препятствий не видно.
Для полной уверенности он запросил коммандера Хенсона, который видел все почти так же хорошо на экране телевизора, потом медленно заплыл в переплетение металла, перехватываясь одетыми в перчатки руками. И удивился, найдя даже на такой глубине вдоволь морских желудей и прочих наростов, из-за которых опасно касаться предметов, пролежавших под водой несколько месяцев.
Стальная конструкция трепетала, точно исполинский камертон; мощь взбунтовавшейся скважины ощущалась и в толще морской и в металле.
Франклин как бы попал в трясущуюся клетку. От непрестанного гула и от безумного давления им овладела тупая вялость. Чтобы делать что-то, приходилось переламывать себя, поминутно напоминать себе, что сейчас от каждого его шага зависит жизнь многих людей.
Наконец он добрался до фермы и старательно прилепил к металлу лепешку взрывчатки. Это оказалось не просто, но Франклин работал, пока не удостоверился, что заряд не отвалится. Управившись, он отыскал взглядом следующий объект – вторую несущую ферму.
От его движений вода замутилась, и видимость стала хуже, но, насколько он мог судить, на пути ко второй ферме не было непреодолимых препятствий. Иначе пришлось бы дать задний ход и обойти вокруг вышки.
Очень просто в обычных условиях, теперь же все надо было тщательно рассчитывать, энергию расходовать чрезвычайно скупо, убедившись, что этот расход совершенно необходим.
С величайшей осторожностью Франклин пошел вперед сквозь вибрирующую мглу. Лившийся сверху свет прожекторов был настолько ярок, что резал глаза. Франклину не пришло в голову, что достаточно сказать несколько слов в микрофон и тотчас свет убавят так, как ему удобно. Вместо этого он жался в тень, плывя среди беспорядочной кучи обломков.
