это такое? - выдавил я.
В голове мутилось.
- Мое изобретение. - Тоха расплылся в довольной улыбке. - Понравилось?
Я пребывал в растерянности. И еще какое-то чувство, неведомое до сих пор, стучалось в стенки разума, просясь на волю. Наконец чувство победило - выяснилось, что это восхищение.
- А то! Просто чудо! Невероятные ощущения... ик!
Тоха сидел довольный-предовольный.
- Вот и я так думаю, - сказал он; кажется, понемногу пришел в себя настолько, чтобы более или менее связно изъясняться. - Но есть одна проблемка...
- Какая проблемка? Ик! Не понимаю.
- Сейчас поймешь. Наверное...
Недоумевая, я сидел и смотрел на друга. Тоха в ответ смотрел на меня и молчал. Я решил нарушить тягостную тишину и ожидание непонятно чего:
- А что происходило? Ты как будто... накачал меня идеями. Захотелось немедленно бежать и придумывать всякое разное, писать, сочинять, публиковать... Ик!
- Ты абсолютно прав, - подтвердил Тоха.
- Но это же прекрасно! Волшебно! За подобное изобретение...
- Верно, верно, - остановил мои излияния друг. - Но есть проблемка...
- Да что за проблемка, никак не пойму?! Эту штуковину ты сделал?
- Я.
- Но ты же писатель - не ученый!
- На тон потише, пожалуйста. Правильно, не ученый. Да я не то, чтобы делал - просто увидел и воспроизвел.
- Увидел?
- Да.
- Где?
- Во сне.
- Заснул, и тебе привиделось...
- Ну да, вот это самое. Я тогда напился по случаю гонорара: ох, сколько корпел над той книгой!.. Конечно, после возникли проблемы с запчастями для устройства, пришлось прошерстить магазины и радиорынки...
Я сидел, ошарашенный. Оказывается, мой друг - гений!
- И давно ты им, - я кивнул на устройство, - занимался?
- С полгода. С того момента, как начался творческий кризис после выхода книги.
- Но я ничего не знал! Ик!
- Тише, прошу. Потому что я никому не говорил, держал в секрете: а вдруг ничего не получится?
Логично. Я кивнул собственным мыслям.
- И что дальше? - уточнил я. - Я стану гениальным писателем? Ученым? А ты, у тебя уже много идей? Не повторяются ли они у разных людей? Наверное, нет, ведь сознание индивидуально. А как эта штука работает?
- Прошу, притормози с вопросами. Работает эта штука на чистых алкалоидах, извлекаемых из спиртных напитков. Вводишь их в организм напрямую - и вуаля: творческая часть под сильнейшим допингом.
- Но это же немыслимо! И элементарно! Ты уже что-нибудь создал благодаря своей сказочной машине?
- Пока нет, - мрачно ответствовал Тоха.
- Ох! - в порыве восхищения выдохнул я. - Все же захотят пользоваться твоим устройством или иметь у себя такое же! Настанет пора таланта, эпоха гениев! - Я размечтался. - Мы сможем придумать то, что раньше выглядело нереальным, неосуществимым. Аэрокары, полеты к звездам, контакт с Богом, возможность понимать язык животных и растений...
Я замолк на полуслове, потому что Тоха смотрел на меня как-то странно и очень подозрительно.
- Ик! Не понимаю, - сказал я, - отчего ты не радуешься? Все ведь замечательно, лучше и быть не...
И тут оно пришло. Чувство. Иное, не из тех, которые посещали совсем недавно, пока находился в квартире друга. Чувство сдвоенное и колоссальной силы: опустошенность напополам с невероятной тягой. Слабость, которую немедленно следовало побороть. Утолить! Чувство было мне совершенно неподконтрольно...
- Тоха... - проскрежетал я.
- Да? - ничуть не удивляясь моему внезапному оцепенению, произнес друг-гений.
- Дай мне еще... дозу. Ик! Пожалуйста! Сейчас же!..
- И себе, - печально добавил собеседник.
- И себе, - подтвердил я, чувствуя, что теряю контроль и над телом, и над ощущениями - над собой целиком!
Тоха предельно медленно - по крайней мере, такое создалось впечатление - дотянулся до регулятора и повернул его.
Алкалоиды хлынули в меня. Они - и образы. Взор затуманился густой пеленой проспиртованных мечтаний. Я попросил Тоху не останавливать устройство; он послушался. Да и не до того ему было - сам находился под воздействием фантазийного сверхдопинга, подсоединенный к устройству вторым набором проводов...
...Так мы и оказались здесь, после того как нас зашла проведать общая знакомая, не на шутку взволнованная тем, что не только Тоха, но теперь и я куда-то пропал. Хорошо хоть сюда отвезли, а не в какое-нибудь другое, еще менее приятное место.
Находиться тут мне не нравится, и заняться, плюс ко всему, нечем - только сиди, страдай да думай. Но ничего не попишешь.
Однако скоро должны выпустить. А когда выйду, немедленно засяду за написание шедевров, что привиделись мне под воздействием чистых алкалоидов. Это будет прорыв, бомба! Свершившаяся мечта!..
Одно смущает: по-прежнему немыслимо тянет опробовать Тохино устройство, точнее - использовать, поскольку я его уже опробовал.
Тоха сидит рядом, неподвижно, и, будто мертвый, остановившимся взглядом смотрит в стену. Бедняга! Он просто не знал, как пользоваться собственной гениальной придумкой! Но я-то другой, мне-то известно...
Ох, как голова болит! И все члены. Будто тело - не мое...
Все, решено! Как только выпустят из вытрезвителя, помчусь на всех парах в Тохину квартиру - экспериментировать с устройством и алкалоидами, которые оно вырабатывает. Главное, не загреметь куда-нибудь еще...
Но когда это кого-нибудь останавливало, тем более гения, хоть и немного искусственного? Нет, никогда! Судьба человечества и светлое будущее - превыше всего!..
Сергей Сухоруков
Последний писатель
Последняя песчинка упала на дно часов. На сегодня работа была закончена. Федор Михайлович снял очки, выключил компьютер и, закрыв глаза, погрузился в сладкую дрему.
Федор Михайлович был писателем. Последние два года он сочинял свой главный роман. В нем автор описал практически все: жизнь и смерть, любовь и ненависть, людей и богов. Работал Федор Михайлович по три часа в день. Время ему отмеряли песочные часы. Может, это и было чудачеством, но Федор Михайлович считал, что к его миссии (да-да! именно миссии!) писать для людей книги, песочные часы подходили лучше всего. В самом деле - не на будильнике же отмерять время?
- Ну что, закончил, горемычный? - прервал приятные писательские грезы старушечий голос.
Федор Михайлович открыл глаза и увидел свою домработницу. Имени ее не помнил и потому называл просто - Кузьминичной. Она сидела на диване и терпеливо ждала, когда он завершит работу.
- Закончил, спрашиваю?
- Да! - Писатель живо вскочил со стула. - Сегодня особенно хорошо получилось. -
