К острову корабли подошли засветло и стали на якорь в отдалении. Когда Бофранк появился на палубе, грейсфрате Баффельт уже стоял там со зрительной трубой, рассматривая безжизненные с виду скалы. Здесь же стоял капитан "Хризнульфа".
- Прикажите залпировать для острастки - ну как они перепугаются и сдадутся на нашу милость без бою, - велел ему Баффельт. Исполнение не заставило себя долго ждать. Повернувшись бортом, "Хризнульф" дал залп из десятка орудий, так что палубу заволокло сизым дымом, а у Бофранка заложило уши. На шум пальбы появился заспанный Альгиус.
- Близка ли победа? - спросил он, зевая.
Баффельт проигнорировал явление толкователя, субкомиссар же пояснил, что сие был пробный залп - в надежде пробудить в обитателях острова страх и вынудить их сдаться.
- Чего ж им сдаваться, - продолжая зевать, молвил Альгиус, - коли тех, кого не убьют, все одно сволокут на костер, а прежде того в пыточную.
- Можно объявить о помиловании, - предложил Бофранк, но грейсфрате помотал головою отрицательно.
- Каковы будем мы тогда?! - воскликнул он. - Мягкосердечие здесь неуместно, ибо еретиков следует карать, тем паче таких еретиков, что укрепились в монастыре в злонравии и попустительстве действу дьявольскому.
Тем временем монахи не выказывали слабодушия. Более того, в ответ на залп корабельных орудий монастырские бомбардиры ответили слабым, но метким выстрелом из единственной пушки, пробивши борт "Седрикуса".
- Забросайте их ядрами! - велел рассерженный Баффельт. "Седрикус", не дожидаясь приказаний, двинулся к острову, попутно обстреливая его. За "Седрикусом" устремился и "Хризнульф"; Бофранк испросил у грейсфрате зрительную трубу и отчетливо увидел, как ядра дробят скальный камень и разносят в щепки причал. Врезанные же в скалу ворота монастыря покамест оставались невредимыми.
- А хитро устроено, - сказал Альгиус. - Пожалуй, что без десанта ворот не сломать.
Капитан "Хризнульфа" словно услыхал слова толкователя и велел спускать шлюпки, которые тут же двинулись на веслах к берегу. В шлюпки погружены были небольшие осадные мортиры и легкие орудия на колесных станках, каковые могли пробить ворота прямой наводкою.
- Что же мы стоим?! - воскликнул Альгиус. - Вон спускают еще одну шлюпку, поторопимся же!
Бофранк имел при себе лишь шпагу и кинжал, а толкователь и вовсе был безоружен, но оба тут же бросились в шлюпку, расталкивая грузившихся туда латников.
- Предвижу, что штурм окажется не из легких, посему солдаты не станут чиниться с монахами, когда окажутся внутри, - пропыхтел Альгиус, занимая место на скамье. Ему было сунули весло, но вовремя разглядели благородного хире (каковым Альгиус, однако же, не был) и пустились в извинения.
- Ништо, - сказал Альгиус. - Плывите резвей.
События на берегу, куда уже добрались первые из спущенных на воду шлюпок, складывались тем временем довольно плачевно для нападавших. Монахи поражали латников меткими выстрелами из окон-бойниц, пробитых в скалах, и атака захлебнулась, едва начавшись. Спаслись лишь те, кто укрылся за выволоченными на песок лодками; теперь они готовили мортиры.
Когда нос шлюпки со скрипом уткнулся в берег, Бофранк перемахнул через борт и, сделав несколько шагов, резво укрылся за большим камнем, торчавшим из песка. Рядом нашли прибежище Альгиус и некий молодой латник с выпученными от азарта и страха глазами.
- Дай-ка, - потребовал Бофранк и бесцеремонно вырвал из его рук мушкет. То было оружие тяжелое и грубое, ни в какое сравнение не шедшее с многострельным пистолетом субкомиссара, обретавшимся ныне в морских глубинах, но все же в стрельбе Бофранк был сведущ. Осторожно выглянув из своего укрытия, он отыскал среди серого гранита едва заметную узкую стрелковую щель и даже разглядел в ней лысую голову монаха, изготовившегося к стрельбе. Первый же выстрел поверг защитника монастыря внутрь - то ли раненым, то ли убитым наповал.
Над головою свистели ядра. Монахи отвечали редкими выстрелами из довольно небольшой, судя по причиняемым повреждениям, пушки. Однако постоянный и меткий огонь из сокрытых бойниц не позволял приблизиться к воротам. И тогда корабельные пушкари перенесли весь огонь на них самое, в результате чего вначале отбили каменный козырек, прикрывавший вход, а потом выбили ворота напрочь.
- Беги, братец! - велел Бофранк, суя латнику несколько золотых. - Беги и кричи что есть мочи: "Бей еретиков! Во имя господа!" Коли добежишь живым, тебе зачтется, а коли ранят, то и подавно.
Латник поморгал глазами, круглыми и белесыми, ровно у порося, и тут же исполнил просимое. Ничего нет действенней в атаке, как пример подобной героической глупости, и Бофранк тут же увидал, как вослед за латником из-за камней и лодок повыскакивали другие, устремляясь к воротам. Некоторые падали на бегу; бесформенные комья свинца, коим монахи палили из своих пищалей, и стрелы, пускаемые ими из луков, причиняли ужасные ранения, и крики раненых перекрывались хрипами и клекотом умиравших...
- Помните ли, что говорил вам?! - крикнул Альгиус в самое ухо субкомиссара. - Нам бы взять живыми настоятеля и кого-либо из присных его! Что проку в мертвых телах, кои, конечно, можно заставить разговаривать... но лучше беседовать с живыми!
Под угасавшим огнем защитников монастыря Бофранк и Альгиус вбежали в ворота, оскальзываясь на крови и выпущенных наружу внутренностях. Дорога была им знакома, посему Бофранк тут же устремился к келье настоятеля. Из-за поворота вывернул ражий монах с топором. У Бофранка не оставалось времени на маневр, и он попросту отмахнулся от монаха шпагою, хлестнув того лезвием по лицу. Монах с воплем отскочил и выронил оружие их рук.
Альгиус подобрал на ступенях чей-то палаш и теперь приглядывал за тылами. Без каких-либо затруднений оба добрались до двери в келью фрате Фроде. Шум выстрелов и лязг железа о железо по большей части доносились с верхних уровней, однако и тут лежало достаточно мертвых и впавших в беспамятство латников и монастырских насельников.
Толкнув дверь, субкомиссар обнаружил, что она заперта изнутри.
- Фрате Фроде! - крикнул он. - Отворяйте, если не хотите беды!
- Пусть я умру здесь, - глухо отвечали из-за двери.
- Вернутся солдаты и взломают вход, тогда смерть ваша будет ужасной...
- Я всю жизнь изнурял себя, зачем же мне бояться боли и страданий теперь, накануне смерти?
- Спор наш, возможно, интересен с философской точки зрения, но я имею честь предложить вам сделку. Затем я прибыл сюда, - вступил в разговор Альгиус. Субкомиссар с недоумением посмотрел на толкователя, ибо не мог угадать его намерений.
- Кто вы? - спросил в ту пору настоятель.
