милая...
- Хорошо. И она нравится тебе настолько, что ты готов на ней жениться?
- Не думаю, что с этим стоит спешить...
- Почему? Ведь других девушек здесь все равно нет.
Сквозь стекло скафандра было видно, как Мартенс облизал пересохшие губы.
- В конце концов, это мое дело...
- Нет, Петер, наше! Я тоже заинтересованная сторона. На станции "Энтони" имеется одна свободная девушка и двое свободных мужчин. Габи явно отдает предпочтение тебе. Но если ты не собираешься на ней жениться, не лучше ли сообщить ей об этом - и у меня появится шанс.
- Конума, я не понял... У тебя жена в Токио.
Лицо японца находилось в тени, и было невозможно оценить его реакцию на эти слова. Какое-то время Конума молчал, потом ответил:
- Да, жена и две замечательные дочки. Но увижу я их очень нескоро, может быть, никогда. А мне только тридцать четыре. И я не собираюсь, как медведь в спячке, ближайшие сорок лет сосать лапу.
- И ты застрелишь меня, чтобы жениться на Габи?
- Нет, Петер, я застрелю тебя, если ты будешь проявлять несообразительность и тянуть время. Надеюсь, до этого не дойдет.
- Тогда выражайся яснее.
- Дуэль, - сказал Конума. - Я предлагаю дуэль. Это самый честный выход.
- Дуэль?
- Именно. Мне нравится Габи. Тебе, Петер, как я понял, тоже. Один из нас лишний, пусть дуэль решит - кто.
- Конума, ну ты и выдал! - Забыв про наведенное на него оружие, Мартенс расхохотался. - Вспомни, какой сейчас век! Что за средневековые методы?
- Зря смеешься, Петер! - повысил голос Конума. - Какая разница, какой сейчас век, если мы, как бродяги, прочесываем Марс в поисках еды и всего, что плохо лежит. А о том, что сейчас творится на Земле - лучше вообще не вспоминать... Я все продумал заранее. Никаких дуэльных пистолетов или шпаг нам не понадобится. Сделаем так... Кислорода в баллонах хватит на полтора часа. Этого вполне достаточно, чтобы пройти в скафандрах еще четыре километра. А там в камнях рядом с очередной люминесцирующей стрелкой я спрятал запасной баллон. Кислорода в нем на сутки. Тот, кто успеет первым, заправит свой баллон, дойдет до "Энтони" и сообщит, что в результате аварии его напарник погиб в пустыне.
- Конума, ты действительно чокнутый.
- Пусть, - неожиданно согласился японец. - Пусть я чокнутый, если тебе так хочется думать. Вот только, Петер, я бы мог стукнуть тебя бластером по затылку, а сам спокойно дойти до станции один. Однако я предлагаю тебе шанс получить и жизнь, и девушку, при этом сам рискуя потерять и то, и другое. Может, ты все-таки оценишь ситуацию реально и перестанешь тянуть время. Ведь до запасного баллона еще четыре километра.
Мартенс больше не смеялся. Он хорошо знал напарника - тот никогда не шутил. Значит, все сказанное японцем было для того действительно важным. И, похоже, ради этого важного Конума был готов на все.
- Ты прав в одном, тянуть не стоит... - сказал Мартенс. - Где, говоришь, запасной баллон?
- Надо пройти двадцать стрелок. Я спрятал его слева, за обломком скалы...
Конума не договорил - Мартенс решительно двинулся на него. Японец отскочил в сторону и снова выставил бластер. Но Мартенс уже удалялся в пустыню. Он и не думал нападать. Он шел к баллону. Осознав это, Конума поспешил следом.
* * *
Уже через четверть часа Мартенс люто возненавидел тех, кто проложил дорогу по этим ужасным камням. Понятно, что кратчайший путь - это прямая, но могли бы намалевать стрелки немного южнее, где, если верить картам, каменистая пустыня сменялась песчаником. Несколько раз Мартенс спотыкался, дважды падал на колени, рискуя повредить скафандр. Довольно быстро свет фар перестал освещать дорогу - вездеход скрылся за высоким каменистым холмом. Пришлось включить ручной фонарь.
Конума отставал. То ли берег силы, то ли действительно не мог поспеть за более молодым товарищем.
Японец всегда нравился Мартенсу. Спокойствием, рассудительностью, нетривиальным взглядом на многие, казалось бы, устоявшиеся представления. Конума был старше на девять лет, но это не помешало им еще на Земле сблизиться и напроситься в одну команду. В свободное время они вместе колесили по Европе, потом Африке, неделю прожили в родном городе Мартенса Йоханнесбурге, на пару дней забрались даже в Антарктиду. Уже на Марсе с удовольствием смотрели одни и те же фильмы, подсовывали друг другу любимые книги, вместе тренировались в спортзале... И тут такой поворот.
Мартенс обернулся. Напарник отставал все больше. Конума почему-то не включил свой фонарь, и японца было сложно разглядеть в темноте. И как он ноги не разобьет? - подумал Мартенс и тут же сам запнулся об очередной камень. Более низкая, чем на Земле, сила тяжести смягчила падение, но правое колено заныло. Мартенс выругался, сквозь эластичную ткань скафандра потер колено - не помогло - и двинулся дальше. Позади осталась седьмая люминесцирующая стрелка, дышалось пока легко.
Габи. Милая Габи Ваффеншмидт. Гибкая черноглазая девушка из Южной Дакоты с непроизносимой немецкой фамилией, доставшейся ей по материнской линии. Отца, индейца сиу, она не помнила, он погиб на Луне еще до ее рождения, расписаться родители не успели. Больше всего она любила балет, но завалила экзамен по хореографии и пошла по стопам отца - стала космопроходцем.
Нравилась ли она Мартенсу? Нравился ли Мартенс ей? Наивный Конума! Мартенс сам не знал ответов на эти вопросы.
Взгляды Габи и Мартенса не совпадали практически во всем - вечерами, когда сотрудники станции "Энтони" собирались в баре, девушка яростно спорила с ним о литературе, философии, астрофизике. В глазах Габи плясали бесенята, она громила изящные теории Мартенса, громила с хорошим знанием как предмета в целом, так и множества частных деталей. Он краснел и разводил руками. Тогда она шла ему на помощь и находила серьезные доводы в пользу уже раскритикованных ею теорий, и когда Мартенс расправлял плечи, громила и их новой порцией невероятно оригинальных суждений.
И все же Мартенсу нравилось это общение. Где-то почти на уровне подсознания он то ли догадывался, то ли надеялся, что за яростными спорами скрыта не менее яростная мольба: заметь меня, Петер, вот она я здесь, не дура, совсем не дура, просто умница, так увидь во мне нечто большее, чем коллегу по работе и напарницу по теннису. Или, может быть, он все-таки ошибался?..
Десятая стрелка. Половина пути позади. Колено ноет так, что хочется выть
