Ярослав Вейс - День на Каллисто. Сборник научно-фантастических произведений

Он встал, ему почудилось чье-то чужое дыхание рядом. Неужели дышит камень, что он притащил и оставил возле ракеты? Жуткая, сумасшедшая мысль. Наконец он понял: это же его дыхание!

Космонавт заглянул в отсек с провиантом. Запаса еды должно было хватить на 70 дней — вдвое больше, чем требовалось на дорогу; теперь провизии осталось на три дня. Он успокаивается. Если поделить разумно, то хватит и на девять, нет, на десять, нет, на двенадцать дней. Но разве на этой планете существуют дни? Ему вдруг стало интересно, что он увидит, когда выйдет из ракеты? Тони, Тони, Тони…

Он берет в руки банку с водой, трясет сосуд, расплескивая жидкость, прикладывает банку к уху, прислушивается к бульканию воды. В лесу, когда они оставались вдвоем с женой, он называл ее по имени. «Габриэла, — произносит он вслух. — Габриэла». Потом замирает: «Зачем я держу в руках банку?» И осторожно ставит сосуд на пол, рядом с постелью. Он внушает себе, что совсем не голоден. Значит, еды хватит не на двенадцать, а на тринадцать дней… Тринадцать, опомнился он, чертова дюжина. Четырнадцать, четырнадцать. Космонавт снова ложится, забывается в полусне, но ненадолго: стоит открыть глаза — перед ним мать, она подкрадывается к нему. А как зовут мать? Ее имя он вспоминает не сразу, звучит оно необычно. Чей же голос произносит это имя, такой незнакомый, необычный голос. Ах, это голос отца… Так непривычно его слышать…

Всю дорогу Тридцать седьмой и Пятьдесят второй обсуждают, как могло случиться такое, пытаясь докопаться до истины.

— Иногда такое бывает, — со вздохом сказал Пятьдесят второй. — Иногда заряд не взрывается.

— Но взрыв-то был, — возразил Тридцать седьмой. — Мы это видели собственными глазами.

Скука, невыносимая скука. Никому не пожелаешь лететь второй раз на то же место.

— Ну, теперь-то мы всадим в нее на полную катушку, — рассмеялся Пятьдесят второй.

Тридцать седьмой даже не улыбнулся, он ждал сигнала на посадку. Всего несколько недель назад он уверенно планировал свое возвращение домой. Сейчас он молчит, пристально всматриваясь в темноту. Его так и подмывает крикнуть: «поживем — увидим».

— Да и осталось ли там местечко, где мы можем сесть? — продолжал Пятьдесят второй. — Ведь взрывом ее должно было на куски разнести!

— Поживем — увидим, — наконец произнес Тридцать седьмой.

Опять, как и недели три назад, они нагрузили тележку взрывчаткой, облачились в скафандры, готовясь к высадке. Тридцать седьмому пришла в голову мысль: что, если в расчетах на Земле произошла ошибка и они притащились сюда напрасно?

Корабль идет на посадку. Радарная установка подает сигнал: цель приближается. Значит, планета Икс существует.

Пятьдесят второй заливается злым хохотом, срывает с себя шлем — пусть его смех услышит и Тридцать седьмой.

— Значит, мы и в самом деле оплошали! — Оба космонавта более не сомневаются, что случилось непредвиденное, но что именно?.. — Ну, на сей раз всыплем ей сполна! Посмотрим, кто кого, ей, бедняжке, на этот раз несдобровать.

Голос Пятьдесят второго звучит мстительно. Он подходит почти вплотную к своему напарнику, судорожно смеется.

— Подумать только, не смогли ее осилить, не сумели стереть маленькое «икс» в обычном уравнении с классной доски.

Сколько же минуло дней, сколько дней прошло на Земле с того момента, как он высадился на этой планете? Три, четыре? Какая разница, здесь все равно бессмысленно считать дни: время на планете не имеет значения.

Космонавт ел, когда чувствовал голод, пил, когда его мучила жажда. Прием пищи — это, он отметил, излишество, непозволительная роскошь. Сколько же он сидит взаперти? Три или четыре дня? Его взгляд упал на пустые тубы. Пальцы невольно зашевелились, пытаясь выдавить остатки пасты. Космонавт удивился — сколько же еще в нем силы. В некоторых тубах оказалось на донышке немного съедобной пасты.

Тридцать седьмой и Пятьдесят второй приступили к выполнению задания. Электродрели, вгрызаясь в тело планеты, наносили ей новые раны.

В каменистой почве крохотной планеты Икс просверлены семь глубоких отверстий. Космонавты наполняют их взрывчатой смесью, еще немного — и отверстия засыпаны доверху. Взрывчатки достаточно: по приказу начальника центра управления они прихватили с собой дополнительный запас, можно разместить его по своему усмотрению. Их не надо учить, они и сами знают, как с ним поступить.

Возвратившись в ракету и сняв скафандры, они надолго замолкают в ожидании взрыва.

Шеф остекленевшими глазами следит за радаром и показаниями приборов. Неужели такое возможно? Он не знает, как объяснить подобное явление.

Конечно, исключено, он в этом убежден, чтобы Тридцать седьмой и Пятьдесят второй его обманули. Опытные, надежные космонавты, они зарекомендовали себя с наилучшей стороны. Да и задание-то пустяковое.

Факт остается фактом: планета Икс находится во Вселенной на прежнем месте, она цела, она сопротивляется.

Зал заседаний полон, всюду знакомые лица, окутанные клубами дыма. Шеф отыскивает взглядом Тридцать седьмого и Пятьдесят второго. К ним у него претензий нет. Свое задание они выполнили на совесть.

Он начинает оперативку, выдает космонавтам очередные задания. Под конец, когда все присутствующие решают, что больше ничего не будет, шеф поворачивается к карте с указкой в руках и тычет ею в пустое место, куда уже дважды отправлял двоих. Слушатели со скучающим видом следят за указкой; только двое из них, встрепенувшись, с нетерпением ждут, что же произойдет. Это Тридцать седьмой и Пятьдесят второй.

— Вопреки нашим усилиям, нам не удалось уничтожить планету Икс. Задание осталось невыполненным. Вычислительные и исследовательские центры сделали предварительные выводы о причинах неудачи. Сейчас рассматриваются новые, как нам кажется, более эффективные варианты осуществления поставленной задачи.

Тридцать седьмой и Пятьдесят второй со страхом смотрят друг на друга. Когда же проходит оцепенение, понимают, что уж они-то на планету Икс не полетят. Оба выходят из зала заседаний в твердой уверенности, что они, наконец, обрели покой. Что же касается планеты, то она будет уничтожена.

Внезапно в сознании космонавта наступает какой-то проблеск. Он с удивительной ясностью видит родные лица. Видит жену Габриэлу, сына Тони, крошку Эстер. Космонавт долго лежит неподвижно, уставившись в небо. Над ним низко-низко висят звезды, похожие на осколки, черепки разбитого горшка. «Где, где я? Как называется эта планета? Есть ли вообще у нее название?» Он рассуждает вполне логично. «Почему меня занесло именно сюда? Зачем? Чтобы с моим последним вздохом переселить в эту планету мою жизнь?»