В дверь постучали, и из-за створки показалась голова дежурного адъютанта.
— Команданте, к вам гражданин Сальдо Вентура. — Почему-то любой из офицеров в последнее время не упускал случая подчеркнуть, что Вентура — сам по себе, и к армии никакого отношения не имеет.
— Пусть войдет, — отозвался Гальмаро. — Только дверь придержи, а то он пузом косяк выставит.
Адъютант понимающе улыбнулся и распахнул дверь во всю ширь. Вентура не вошел, а вплыл, как броненосец в гавань, увешанный всеми регалиями, которыми успел обзавестись за последние девять лет героической борьбы с внутренними врагами.
— Сальдо, голубчик, — команданте посмотрел на него чуть ли не с нежностью, — скажи, пожалуйста, к чему такая секретность. Ты же знаешь, что капитан Муар лично отвечает за мою безопасность — мог и поделиться с ним полезной информацией. Или сам бы первым ко мне с докладом пришел… Хотя, я понимаю, трудно тебе своим ходом. Надо будет приказ издать: ограничить живой вес армейских офицеров и гражданских чинов, ну скажем, сотней килограммов.
— С поправкой на рост, — добавил Вентура, как бы не замечая иронии. — У меня есть пара телохранителей — один в два метра ростом, другой — два-двенадцать. Им меньше сотни никак нельзя.
Воспользовавшись секундной паузой, Вентура положил на стол, за которым сидел Гальмаро, серебряный перстень с серым аметистом. Команданте поднял его, и Вентура впервые увидел, что пальцы «отца народа» слегка дрожат.
— Где она? — спросил Гальмаро, пригвоздив собеседника взглядом к спинке кресла.
— В шестом блоке. Камера для почетных гостей. — Толстяк довольно оскалился, ожидая одобрения.
— Где ее взяли?
— Сама подставилась. В джунглях севернее Хавли вышла прямо на кордон народного ополчения. Сообщила, что располагает важной информацией. Вчера утром ее доставили ко мне.
— Как ты думаешь, что ей надо?
— Перстенек она просила вам показать, значит, до вас и добиралась. А сведенья о десанте — демонстрация добрых намерений, вроде как… Хотя, может быть, они и диверсию специально подстроили, чтобы потом исполнителей сдать и втереться к нам в доверие.
— Пошли в твою богадельню. — Гальмаро легко поднялся и начал застегивать тесный воротничок. — Только сначала позвони своим церберам, чтобы все жучки в камере отключили.
— Из соображений безопасности я не советовал бы вам оставаться с ней наедине. — Вентура ожидал чего-то подобного, он даже подумывал, а не скрыть ли от команданте появление нежданной гостьи, хотя и понимал, что такого все равно не утаишь.
— За мою безопасность отвечает Муар. Пусть у него голова болит. Она сильно изменилась?
— Смею напомнить, я ее раньше не знал. Выглядит хорошо, как новенькая…
30 августа 16ч. 17м.
Стены и потолок были покрыты серым кафелем, вместо тюремной параши в углу возвышался голубой унитаз, на крышке которого стоял баллончик с ароматизатором. На дощатом полу, тщательно натертом мастикой, лежало несколько циновок, украшенных орнаментами маси, а вместо нар в углу стоял мягкий диван, как будто сбежавший из аристократической гостиной. На стул из того же гарнитура был предусмотрительно положен комплект постельного белья, а над столом возвышалась ваза с фруктами и графин с чем-то зеленовато-прозрачным. Было ясно, Вентура точно знает, что за муха угодила в его паутину, иначе, зачем ему быть столь предупредительным. Значит, и Сезар скоро появится, или ее препроводят к нему — впрочем, не все ли равно.
Странно, но перед встречей с Гальмаро она испытывала совсем не то волнение, которое ей хотелось бы. Двадцать пять лет прошло с тех пор, как она виделась с ним в первый раз, и почти двадцать, когда в последний.
" — Дура! Дрянь! Стерва! — Он не кричал, а выдавливал из себя слова, стараясь, чтобы не услышал конвой, который отправился не на хрен, как было приказано, а за ближайшие кусты, создав иллюзию собственного отсутствия. — Если бы ты три года назад сама сказала, кто ты такая… Если бы ты просто наплевала на своих долбаных связных, выкинула бы к чертям рацию, стала бы той, за кого себя выдаешь…
— Делай, что должен делать, — сказала она холодно, поймав момент, когда слова застряли у него в горле.
Гальмаро резким движением расстегнул кобуру, и тут же прямо из чащи на поляну ворвался шустрый грузовичок. Два офицера вытащили из него молодую женщину, одетую в короткую зеленую юбку и желтую безрукавку — точно так же как она, Диана Иберро, Дина Кедрач, шпионка из Гардарики, приговоренная к расстрелу военным трибуналом. Сезар выстрелил дважды, и пули просвистели где-то рядом. Она не успела даже удивиться, как это он сумел промахнуться с такого расстояния. Чьи-то сильные руки схватили ее, а не успевший вырваться крик заткнул кляп, от которого почему-то воняло бензином и хлоркой. Когда ее тащили к машине, один из офицеров споткнулся о распростертое в траве тело, одетое в короткую зеленую юбку и желтую безрукавку, по которой расползались два кровавых пятна.
Через три дня, когда ее в полуобморочном состоянии притащили к воротам консульства Гардарики в Корране, капитан Раус надел на безымянный палец ее правой руки серебряный перстень с аметистом и сказал на ухо:
— От команданте. На память. Он сам распорядился…"
Заскрипели замки, и в камеру вошел охранник с подносом. Из-под салфетки, накрывающей блюдо, доносился давно забытый аромат. Тугуруку под острым маринадом! Пища для почетных гостей. Национальное кушанье маси. Стоит хоть чуть отклониться от рецепта, и изысканное блюдо превращается в смертельный яд, действующий медленно, безболезненно, но наверняка. Может быть, Сезар решил таким образом привести в исполнение давний приговор. Хотя, нет… На него не похоже. Здесь, в Сиаре, никогда не было моды на восточные изуверства. Виновен — к стенке! Не виновен — извините, поздно. Дороги у нас, знаете ли, хреновые… Впрочем, столько лет прошло — все могло измениться. Раньше при нем таких жаб, вроде Вентуры, не было.
Когда охранник удалился, Дина все-таки начала есть ящерицу, как положено, руками. В конце концов, если они ее решат убить, то обязательно сделают, как решат. Так, по крайней мере, вкусно…
На тарелке уже лежали тщательно обглоданные фрагменты хрупкого скелетика, когда дверные замки заскрипели вновь. Дина подумала, что это охранник поторопился вернуться за посудой, но в дверях стоял команданте Сезар дю Гальмаро собственной персоной. Слегка осунувшийся, поседевший, с тростью, но все еще он, тот самый…
— Добрый день, команданте. — Она заставила себя непринужденно улыбнуться и направилась к умывальнику — помыть руки после еды.
