Однажды они увидели вдалеке всадников. Часовые, высматривающие захватчиков, решила Дония. В Темном Вереске им сказали, что враг рыщет повсюду. Один отряд прошел здесь полдня назад, но отступил перед превосходящими силами сообщества Доний. Она выругалась/ узнав, что солдаты слишком хорошо обучены, чтобы их можно было истребить целиком, и после схватки легко ушли от погони на своих более мощных конях.
— Разве ты не хочешь узнать последние новости? — спросил Джоссерек, видя, что Дония не свернула с пути.
— Мы скоро приедем к своим.
В полдень они увидели цель своего путешествия: шатры, телеги, лошади, люди стояли лагерем вокруг заросшего лилиями пруда.
— Так и есть, они объединились ради безопасности, как мне и говорили, — произнесла Дония. — Совиный Крик, Дикое Ущелье, Росный Дол — хай-а! — Она галопом пустилась вперед.
Стан был полон народу. Почти все охотники сегодня остались здесь. Все разделывали недавнюю добычу, готовясь тронуться дальше. Джиссерек заметил, что работают они поодиночке или семьями на некотором расстоянии друг от друга. На них с Донией взглядывали лишь мельком и здоровались сдержанно, несмотря на его чужеземный облик и её долгое отсутствие. Разумелось, что, если прибывшим нужна помощь или общение, они сами обратятся к кому нужно, а навязываться невежливо. В сообществе Приют Ворона их принимали по-другому, но там другой была и ситуация, и обстоятельства их появления. Здесь, среди своих, Дония ни с кем не останавливалась поболтать, да никто и не ожидал от неё этого.
У своего шатра она натянула поводья. Он был больше и красивее других из промасленного шелка, а не из кожи. На шесте развевалось знамя серебряная сова на черном фоне. Вся семья трудилась на воздухе — кто снимал шкуры, кто потрошил, кто скреб кожи, кто стряпал на костре, кто складывал пожитки; несколько мальчишек упражнялись в стрельбе из лука — не из коротких, как у всадников, а из длинных, боевых; дети поменьше присматривали за совсем маленькими. Тут же валялись собаки, грозно смотрели со своих насестов соколы.
Было довольно тихо. Вблизи Джоссерек увидел, что люди переговариваются, подметил усмешки, оживленные жесты — но шум и суета, свойственные дикарям, отсутствовали. Слепой лысый старик, сидя на складном стуле, перебирал струны змееобразной арфы и пел для работающих все ещё сильным голосом.
Он прервал пение, когда подъехали путники, слыша внезапную перемену. На какой-то миг молчание распространилось от него на всех, как круги от брошенного в пруд камня. Потом лениво поднялся высокий мужчина. Он занимался грязной работой и был обнажен. В его рыжеватых волосах и бороде уже пробивалась седина, но телу не могло быть более тридцати лет — его портил лишь рубец на правом бедре.
— Дония, — очень тихо произнес он.
— Ивен, — ответила она и спешилась.
Ее первый муж, вспомнил Джоссерек.
Дония с Веном взялись за руки и с минуту смотрели друг другу в глаза. Семейство расступилось, пропуская вперед самых близких: мужа Олово, часто ездившего за металлом в Рунг, крепкого и светловолосого; мужа Беодана, заметно моложе Доний, худого и темного для северянина; мужа Кириана, заплетающего рыжие волосы в косички, всего на год старше первенца Доний. Младшие дети пользовались правом первыми обнять и поцеловать мать: четырехлетняя Вальдевания, семилетняя Лукева, одиннадцатилетняя Гильева. Сын Фиодар, пятнадцати лет, мог подождать, как и сын Згано с женой и малым ребенком.
Джоссерек, видя, как наконец Донию, гордую и радостную, окружила вся семья, вспомнил миф Кошачьего океана об эле — дереве, плоды которого представляют собой Семь Миров. В конце времени ураган Гидрун сорвет их всех с ветвей.
Кириан выпалил:
— Нам что, ждать заката, чтобы ты позвала нас домой? А Дония, смеясь, ответила:
— Да, слишком уж медленно движется огненное колесо. Но погоди, пусть обернется ещё раз-другой…
Остального Джоссерек не понял.
Беодан ласкал её, стоя сзади и запустив руки ей под рубашку. Того, что говорил он, Джоссерек тоже не понял, но она ответила «р-р-р», словно счастливая львица.
«Да — я читал, и мне говорили, — вспомнил киллимарайхиец, — здесь каждая семья, поколение за поколением, говорит на своем наречии, и наконец у неё вырабатывается настоящий язык, совершенно не понятный тем, кто ей не сродни». Джоссерек не представлял себе, что это ранит его так сильно.
Осознав наконец, что Доний не было дома целую четверть тяжелого года и она тоже не знала, кого из родных застанет в живых, Джоссерек не мог не сознаться, что все ведут себя очень сдержанно. Уж не из-за него ли?
Впрочем, вряд ли. Ведь здесь присутствует не только он. Ближе других стоят четыре старые девы, её родственницы. (Нет, решил Джоссерек, «старая дева» — не то слово для полной надежд юной девушки, крепкой охотницы, искусной плотницы и грозной домоправительницы.) Потом подошли поздороваться и другие семьи сообщества. Насколько он мог судить — а Джоссерек полагался на свое суждение все меньше и меньше, — их обращение с Донией подтверждало впечатление, что она здесь главная. (Нет, снова не то слово. Ни один из рогавиков не главенствует над другими. Позже Джоссереку предстояло убедиться, что даже отношения между родителями строятся здесь на взаимно добровольной основе, хотя неопределенность отцовства и сглаживает острые углы. Однако в Совином Крике, как и почти во всем Херваре, ценили совет Доний, соглашались с её суждением, участвовали в её начинаниях.) Ее возвращение было благом для всех.
Люди нуждались в ободрении. Вскоре они уже рассказывали Доний о том, что происходит вокруг. Вражеские гарнизоны закрепились по всей Становой. Солдаты рыщут повсюду, грабят, жгут, убивают; сопротивление, хоть и причиняет врагу потери или задерживает его, все же не в силах изгнать пришельцев из края и обходится все дороже, потому что солдаты научились мерам предосторожности. Зимовье Донии, как и все соседние, тоже в их руках. Несколько дней назад они перебили два объединившихся сообщества — Сломанная Секира и Огненная Пустошь. Пленные, а также арваннетские купцы подкупленные, сочувствующие или опасающиеся за свою жизнь — говорят, что предводитель армии намерен совершить поход на юго-восток через тундру и занять Неведомый Рунг.
Стоя посреди своих близких, рассевшихся на земле, Дония кивнула.
— Я ничего лучшего и не ожидала, — ровным голосом сказала она. Джоссерек верно говорит. — (Она улучила момент, чтобы представить своего спутника.) — Ни один род не в силах побороть этих волков один, как бы ни выставлял рога им навстречу. Надо собрать краевое вече, и не к концу лета, а срочно, чтобы как можно быстрее гонцы созвали всех в Громовой Котел.
