— По всей видимости, ему просто запретили. Недвусмысленно запретили его хозяева — или он боится, что там, куда мы летим, вы можете на него пожаловаться, и к вашим словам прислушаются.
— Вы что, опять обвиняете меня в том, что я его сообщница? Не забывайте, он втолкнул меня к вам!
— Нет, я вас не обвиняю, мне просто интересно, какие он получил инструкции… Кстати, думаю, он и мне бы не позволил ничего подобного — он просто хотел унизить нас обоих.
— Ну что же, я очень рада, что вы не дали ему такой возможности. Так как же насчет койки?
— Кстати, означает ли ваше желание спать, что сейчас ночь по корабельному времени?
— Именно это оно и означает.
— Очень хорошо. В таком случае, спокойной ночи, мисс Клайренс. Весь пол в этой каюте в вашем распоряжении.
Эмили с оскорбленным видом улеглась на полу у стены, спиной к пилоту, подложив руки под голову. Уайт тоже закрыл глаза и лежал неподвижно, столько времени, сколько, по его мнению, требовалось Сэндерсу, чтобы утратить всякий интерес к происходящему в каюте. После этого Роберт встал и неслышно подошел к девушке.
— Что такое? — Эмили, которой так и не удалось заснуть, удивленно смотрела на пилота, стоявшего над ней с консервной банкой в руке.
— Тсс! — прошептал он, наклоняясь к ней. — Я надеюсь, что Сэндерс спит, но он может спать недалеко от включенного монитора, и не стоит его будить. Мне нужна ваша помощь.
— И не подумаю!
— Да уступлю я вам койку, черт возьми! Речь идет о нашем спасении. Видите отверстие на потолке?
— Да, это вентиляция.
— Именно. Мне туда не дотянуться. Я подсажу вас, а вы закроете его крышкой от банки, подсунете ее под решетку. И постарайтесь замазать щели остатками консервов.
— Но ведь каюта герметична! Мы задохнемся!
— Не сразу. Как только состав воздуха значительно изменится, датчики системы жизнеобеспечения зафиксируют это. После этого автоматика сравнит воздух внутри и снаружи каюты и, по идее, должна открыть дверь.
— Вы говорите — по идее?
— Да, на военном корабле блокировка двери с пульта должна иметь высший приоритет по сравнению с командами системы жизнеобеспечения. Но и в этом случае будет подан сигнал тревоги. Совершенно очевидно, что у Сэндерса есть приказ доставить нас живыми. Значит, ему придется что-то делать…
— Я поняла, — закивала Эмили.
— Вот и отлично. Забирайтесь, — пилот нагнулся, уперев руки в колени, и проворчал: — Черт, опять я позволяю женщине сесть себе на шею.
Когда Эмили взобралась ему на плечи, он подумал, что, вероятно, нашлось бы немало мужчин, которым подобное доставило бы удовольствие, и лишний раз подивился глупости человеческой.
Через пару минут вентиляционное отверстие было довольно основательно перекрыто.
— О'кей, — сказал Роберт, распрямляясь. — С помощью скрытой камеры можно видеть потолок?
— Нет, она расположена где-то наверху и направлена вниз.
— Значит, есть надежда, что Сэндерс ничего не заметит раньше времени… Теперь ложитесь на койку и постарайтесь выспаться, пока в этой каюте еще достаточно кислорода.
Сам Роберт не хотел спать и жалел об этом. Через несколько часов сон в отравленной атмосфере уже не будет восстанавливать силы… Пилот сел на пол в углу, привалившись к смыкающимся стенам, и закрыл глаза. Ложиться уж во всяком случае не следовало — ведь углекислый газ в первую очередь скапливается внизу. Спустя какое-то время он почувствовал сонливость — может быть, в результате самовнушения, а возможно, это был первый признак кислородного голодания. Так или иначе, Роберт уснул.
Проснулся он с сильной головной болью. Перед самым пробуждением его мучил кошмар: бесконечное вязкое болото, погруженное в серый полумрак, по которому он бредет, с трудом переставляя ноги, без цели, без надежды, и будет брести вечно… Роберт расстегнул комбинезон на груди и принялся обмахиваться рукой, но волны тяжелого, спертого воздуха не приносили облегчения. Пилот встал (от этого пульс его участился, и каждый удар отдавался болью в висках), умылся гигиеническим раствором, который тек из крана в умывальнике, и выпил из баллона несколько глотков воды, показавшейся ему теплой и противной на вкус. В этот момент Эмили застонала, зашевелилась и села на койке. Вид у нее был бледный и несчастный.
— Кажется, ваша чертова система жизнеобеспечения считает нас растениями, способными дышать углекислым газом, — сказала она слабым голосом.
Роберт, если бы у него не болела так голова, непременно объяснил бы ей, что растения, как и все белковые организмы, дышат кислородом, а углекислый газ поглощают лишь в процессе питания, но вместо этого он только бросил взгляд на часы и проворчал: — Да, прошло слишком много времени… Не исключено, что мы уже в обычном пространстве.
В этот момент в двери раздался щелчок.
Роберт молнией метнулся к ней и рванул ручку, но дверь не сдвинулась с места. Как он и предполагал, замок был заблокирован. Это физическое усилие дорого стоило пилоту; привалившись спиной к двери, он тяжело дышал, тщетно массируя лоб и виски. Сперва он делал это обеими руками, потом опустил левую так, что запястье оказалось возле замка. Прошло чуть больше минуты, и в замке снова что-то щелкнуло. Дверь ушла в стену на пару сантиметров и снова замерла. Роберт жадно глотал свежий воздух, проникавший через образовавшуюся щель.
— Эй, вы, — раздался снаружи голос Сэндерса. Поскольку он сам из нелепой перестраховки демонтировал панель связи в каюте, а скрытая камера, естественно, не обладала репродуктором, говорить со своим пленниками он мог только через щель в двери. — Что это вы там затеяли с вентиляцией? Немедленно приведите все в порядок.
— И не подумаем, — ответил Роберт. — Можешь заняться этим сам, если хочешь.
— Надеетесь напасть на меня, когда я войду? Я и не собираюсь входить, вы все почините сами. И не советую со мной спорить, я вооружен.
— Вы не посмеете нас убить, — усмехнулся пилот. — У вас приказ доставить нас живыми.
— На вашем месте, мистер Уайт, я бы не был столь самоуверен — мои инструкции касаются только мисс Клайренс. Но я действительно не стану вас убивать. Если вы, Уайт, сейчас же не подчинитесь, я открою дверь ровно настолько, чтобы прострелить вам обе ноги. А когда вы будете валяться на полу, визжать от боли и вонять горелым мясом, я свяжу вашу строптивую подружку так, что она не сможет пошевелить ни рукой, ни ногой, и оставлю в крайне неудобной позе до конца полета. Надеюсь, вы оба понимаете, что я не шучу. Считаю до пяти. Раз. Два…
— Ну хорошо, хорошо, — сдался Роберт, отходя от щели. — Все равно он стоит слишком далеко от двери, чтобы я успел напасть на него, когда она откроется, — добавил он извиняющимся тоном, обращаясь к Эмили.
