— Мне всегда казалось, — задумчиво начал Стас, глядя на показавшуюся за окном густую рельсовую развязку вокзала в Генуе, которую в этот момент проезжал поезд, — что железная дорога — это некая проекция человеческих судеб.
— Безусловно, — согласился Бондарь.
— Вот смотрите, — Стас указал на путаницу рельсов за окном, — вон идет путь. Допустим, это одна человеческая судьба. Другие пути — другие судьбы. Вот две судьбы идут рядом, потом сходятся на какой-то случайной стрелке и некоторое время они идут вместе, один в другом. Но вот второй путь решил отделиться, он уходит в сторону. А там…
— А там — тупик, — тихо произнесла Тамара, глядя на полосатый баннер поносящегося мимо тупика.
— Вот именно… — продолжал Стас. — А тот, первый путь, продолжается — он сливается с другими, врывается в хитросплетения чьих-то судеб на узловых развязках, потом опять остается в одноколейном одиночестве. Или в паре — кому как повезет…
— Вы как хотите, друзья мои, но эти пейзажи навеяли мне жгучее желание послушать итальянскую оперу. — С этими словами Бондарь достал из сумки портативный CD-плеер. — Никто не желает присоседиться ко второй паре наушников?
— Я хочу! — воскликнул Вовка.
— Куда тебе! Это тебе не «Скутер» и не Земфира! — наперебой закричали Юра и Стас.
— Не мешайте ребенку приобщаться к шедеврам мировой культуры, — объявила Тамара, и Вовка радостно нацепил наушники на голову.
Бондарь аккуратно вставил в плеер диск, на котором уместились фрагменты оперы с труднопроизносимым названием «Навуходоносор», и нажал «play». В наушниках возникли сладкозвучные гармонии раннего Верди. Живописные цветущие равнины за окном сменялись зелеными холмами. В наушниках томные арии и дуэты чередовались с хорами, — когда спокойными и торжественными, когда порывистыми и страстными, но одинаково ласкающими и слух, и душу. Бондарь прикрыл глаза, а Вовка поймал себя на мысли, что получает от услышанного определенное удовольствие. Юра и Стас уткнулись в купленный на лотке в Милане косноязычный путеводитель на русском языке и регулярно похохатывали. Путеводитель носил гордое название: «Пиза. Ее история и кулЮтура». Собственно, эта самая «кулЮтура» и была последним аргументом в споре «купить — не купить» между Тамарой и Стасом: Стас при этом называл себя коллекционером всяческих курьезов, а Тамара уверяла, что она, как филолог, считает, что над ними просто издеваются. «Ух, ты моя кулЮтурная!», — завершил дискуссию Стас, и путеводитель благополучно перекочевал с лотка в его сумку.
— Ладно, мальчишки, я подремлю немного… — Тамара слегка откинулась на своем кресле и закрыла глаза.
Юра поймал себя на том, что поглядывает на нее чаще, чем это позволяют правила приличия, но бороться с собой не стал. Кроме нежных чувств, которые он испытывал при каждом взгляде на Тамару, сейчас Юра получал еще и эстетическое удовольствие просто от созерцания красивой женщины.
Время мягко перетекало из одной минуты в другую с неизменным равнодушием вечности. Поезд плавно остановился. Через некоторое время Бондарь приоткрыл осоловелые глаза, взглянул в окно, и вдруг заорал дурным голосом:
— П-и-и-за-а-а-а!
Все испуганно подскочили. Тамара спросонья не сразу сориентировалась и, резко поднявшись на ноги, крепко встретилась лбом с наклонившимся за упавшим путеводителем Юрой.
— Господи, Юрка, да что же нас как магнитом притягивает… — Тамара захныкала и стала потирать лоб. — Вскочит теперь шишка!
— Ско-ре-е! — орал Бондарь, срывая наушники с обалдевшего Вовки, который, полузакрыв глаза, отдавался власти волнующих унисонов знаменитого «Хора пленных евреев». — Он здесь стоит всего три минуты!!
В страшной спешке, сдирая с полки вещи, вся компания вырвалась в коридор и семимильными шагами устремилась к выходу, периодически наступая на чьи-то ноги, извиняясь, поправляя беспрерывно сползающие очки и сумки, толкаясь, извиняясь снова и снова.
Последним вывалился из вагона Бондарь, так и не сумевший запихать в сумку опутанный проводами плеер. Через секунду поезд плавно тронулся с места.
— Уфф… Слава Богу! — Бондарь утер лицо платком. — Простите старого идиота. Заслушался и потерял чувство реальности. Как тебе Верди?
— Прикольно, — серьезно ответил Вовка, потерев левое ухо, которое слегка саднило от сорванных Бондарем наушников.
Хозяин маленькой гостиницы «Isola Verde»[14], уютно разместившейся недалеко от набережной реки Арно, встретил гостей из России широкой белозубой улыбкой: «Benvenuti a Pisa!»[15]. Пока Бондарь занимался поселением, Тамара и Вовка расположились на громадных кожаных креслах у столика с пестрыми туристическими проспектами, а Стас и Юра ходили по уютному вестибюлю, рассматривая копии известных картин итальянских мастеров с любовью развешанные по стенам. Через несколько минут хозяин проводил всю компанию на второй этаж, где показал номера. Вовка, как обычно, поселился в одном номере со Стасом, Юра — с Бондарем, а Тамаре вновь повезло на отдельные хоромы.
— До обеда объявляется свободное время, — сказал Бондарь.
— Только умоляю, — театрально взмолился Юра, — Григорий Ефимович, не засните.
— А позже, — Бондарь сделал вид, что не обратил внимания на этот укол, но все с трудом сдерживались от смеха, — мы совершим небольшую экскурсию по городу и обязательно — к Падающей Башне. Я никогда не прощу себе, если вы ее не увидите.
— Но ведь она закрыта, — сказал Вовка.
— Как можно закрыть Северное Сияние? — искренне удивился Бондарь, — Это ведь… Подняться наверх мы, конечно, не сможем, но увидеть это чудо воочию с расстояния пятнадцати метров нам никто не запретит. В определенном понимании это место святое и посетить его мы просто обязаны. В конце концов, должны же мы заручиться благословением и этого славного города.
Все разбрелись по номерам. Вовка почти сразу же на цыпочках вернулся к двери номера и прислушался. В коридоре было тихо. Вовка осторожно приоткрыл дверь, выглянул из номера м посмотрел по сторонам. Коридор был пуст.
— Чисто! — прошептал Вовка. — Валим!
— Не шали, оставлю дома, — пригрозил Стас.
Вовка демонстративно подошел к креслу и, плюхнувшись в него, принялся смотреть на Стаса в ожидании команды «на выход». Ждать ему пришлось недолго.
Первым профессора заметил Вовка. Он сидел за столиком в полупустом кафе «OPERA» и медленно помешивал ложечкой кофе. Как только он поднял глаза и посмотрел в сторону приближавшегося Стаса, тот сразу понял, что случилось что-то неладное.
— Здравствуйте профессор, — сказал Стас, опускаясь на стул.
