Глаза Виты расширились.
– Ух ты… спайс?
– Спайс, – гордо улыбнулся Эрик.
По спине Геллерта пробежал холодок, хотя камень был нагрет на солнце, а от скал несло жаром. Он слышал про спайс, но никогда не видел – не говоря уж о том, чтобы попробовать. Отец не раз ругался, клял «долбанутых торчков». Спайс делали из каких-то отходов химического производства на заводе, и подпольные лаборатории то и дело накрывала полиция. Пару раз даже останавливали все производство, и приезжала комиссия из столицы штата.
– Откуда у тебя? – выдохнул Геллерт.
Эрик снисходительно улыбнулся.
– Места надо знать. Так что, покурим?
Глазастые Джек и Джош уже выскочили из бассейна и мчались к ним, рассыпая во все стороны вонючие брызги. Вита взвизгнула и закрылась руками. Эрик рассмеялся. Солнце, вынырнув из-за скалы, отразилось в источнике и зажгло на воде слюдяную пленку. Дело шло к полудню. Суббота, одиннадцатое августа, последний год до Посещения.
* * *
Они выехали на рассвете колонной. Прокатились мимо кладбища, и половина туристов испуганно сжалась, занавесив окна, а половина, напротив, приникла к заляпанным стеклам. Хиллер боялся кладбища. Он знал, что никто не придет к нему оттуда, потому что родители были похоронены не здесь – а та, что могла бы прийти и, прижавшись белым лицом к окну, взглянуть укоризненно – у той не осталось тела, матрицы, с которой Зона лепила манекен. И все же Хиллер не смотрел. А кладбище в розовых утренних лучах казалось совершенно невинным: подумаешь, разрытая земля и несколько покосившихся памятников. Туристы разочарованно отвернулись и загомонили, обмениваясь впечатлениями. Хиллер уставился на спинку переднего сиденья. Саакянц, восседавший там, с трудом вывернул шею и ободряюще улыбнулся коллеге.
Когда приехали на место, скалы были еще синими, и от них тянулись длинные тени – а в остальном все выглядело так же, как двадцать два года назад. Ах нет. Не так. За Серной расщелиной, над желтой дымкой испарений, виднелся длинный унылый забор из колючей проволоки. Над забором торчали редкие вышки с прожекторами, и тянулась вдоль него пыльная грунтовка, по которой регулярно разъезжали на армейских джипах и броневиках ребятки Квотерблада, «жабы» в местном диалекте. Со скал все это отлично просматривалось, а если поглядеть в бинокль, то видны были даже белые кости на серой земле: лошадиные, как быстро определил Хиллер.
Туристочки в шортиках, купальниках и неизменных ожерельях из «черных брызг» выскочили из автобуса и сразу бросились смотреть на кости, выдирая друг у друга бинокли. Там поднялся восторженный визг и писк. Саакянц, довольно хлопнув себя по выдающемуся во всех смыслах животу, сполз с дерматинового сиденья и полез за спортивной сумкой. Хиллер, не взявший с собой ни купальных трусов, ни полотенец, спрыгнул на сухую землю и пошел к источникам.
Здесь тоже все изменилось – стояли палатки, буфет с прохладительными и горячительными напитками, бегали полураздетые официантки и официанты-мулаты, все в белом. Пикник, веселенький такой пикничок. Смотреть на мутно-зеленую чашу источника ему не хотелось, но взгляд невольно все возвращался и возвращался туда, к желтой кромке и серной воде, и чудилось…
Набежавшая официантка с подносом в последний момент увернулась, мило сверкнув зубками, и предложила мохито. Хиллер поблагодарил и взял запотевший стакан. Когда он вновь оглянулся, в бассейне побольше уже сидели парочки. Бассейн поменьше целиком заполнила огромная туша Саакянца. Щурясь на встающее из-за скал солнце, – оно зажгло веселые блики на колючей проволоке, огораживающей Зону от любопытства своих и чужих, – Хиллер подошел к коллеге.
Тот лежал в источнике, колышась, как огромная водоросль. Или даже как масляное пятно в тарелке супа. Смуглая кожа Саакянца, плотно натянутая на слои жира, так и лоснилась, словно натертая бальзамом. Черные влажные глаза довольно щурились. Отставив стакан, Саакянц похлопал себя по выступающему из воды пузу, пустив мелкие волны.
– А ты что? – спросил он. – Давай разоблачайся и залезай.
Хиллер представил, как плещется в одной цистерне с Саакянцем, и мысленно содрогнулся. Вытер со лба пот. Рубашка под мышками и на спине уже промокла, с верхней губы стекало соленое.
– Горячо.
– Так и правильно, что горячо, – обрадовался Саакянц. – Должно быть горячо и влажно. Ты же биолог, должен знать: тепло и влага – идеальные для жизни условия. Практически первичный океан…
Хиллер, выпрямившись, приложил руку козырьком ко лбу и вгляделся в грунтовку. По грунтовке катился столб пыли. Похоже, ехал патруль.
Нейробиолог покачал головой. Как это Нунан себе представляет? Ну ладно, сидели с ними в автобусе двое – известный Рыжий Рэд Шухарт и какой-то пацан. Оба со здоровенными рюкзаками, с какими на пикник не ездят. И что? Как они тут полезут – через колючку, через вышки? Нет, что-то наш темный делец напутал. Или уйдут в скалы? А что в скалах? И, кстати, где…?
Хиллер завертел головой, отыскивая бывшего сталкера и его подопечного. Саакянц воспринял это по-своему.
– Девочек выглядываешь? Ты на туристок не гляди. Туристкам сталкеров подавай. Да поободранней. Мы для них так, тьфу, никакой романтики. Лучше приглядись к официанткам. Есть такие, что очень, очень не прочь, а вон в той палатке с зеленым тентом…
Хиллер снова присел на корточки и уставился на могучую вздымающуюся грудь физика. При каждом его вдохе и выдохе о берег чаши плескала волна.
– Пикник, – тихо сказал нейробиолог, борясь с внезапной сухостью в горле. – Ты слышал, Боб, о теории Пильмана? Он, оказывается, считает, что у пришельцев тут тоже был пикник. У нас пикник, и у них пикник. У нас бутылки, у них «пустышки». У нас консервные банки, у них «комариная плешь». Интересно, что современная физика думает в этой связи о Золотом Шаре? Это что – гигантская таблетка антипохмелина, выкатившаяся ненароком из кармана у одного из наших гостей?
Саакянц как-то подобрался, и стало вдруг видно, что он не жирный, а мощный, а глаза у него не масляные, а ясные и острые.
– Современная физика о Золотом Шаре в этой связи не думает, – с расстановкой сказал он. – Но если бы кое-кто почаще читал «Доклады» и участвовал в семинарах, то знал бы, что мы таки сделали общую запись Зоны. И есть там один забавный пик… твоих, между прочим, пи-волн, и моих… в районе карьера.
– А с этого места поподробней.
Физик восстал из воды, как кит, всплывающий за глотком воздуха. Волна окатила ботинки Хиллера. Саакянц, впрочем, уже осел обратно, упершись локтями в кромку бассейна.
