Вернулся к машине. Открыл багажник. Извлек оттуда запаску. Сорвал блеснувший на миг хромированный колпак. Отбросил его в сторону. Тот, позвякивая, закрутился на асфальте.
Над водителем резко распрямилась высокая тень. Он обернулся. Но короткая и громыхнувшая вспышка света тут же опрокинула его навзничь. Тень двинулась к лесу.
Раздвоилась. Вслед за ней потянулись длиннющие ноги…
Раздался свист.
К тут же вынырнувшему из кювета коренастому пареньку подъехала машина. Из нее вылез амбал с мерцающей сигаретной точкой в губах. Он выбросил на дорожное покрытие два колеса…
С опушки долетел еще хлопок.
…Слабые дымки из выхлопных труб двух машин растворились в сосновом проеме.
…Это видел старый бор своими подслеповатыми, отороченными острой хвоей глазами. Все, что было услышано им, осело в его древесной душе крепкими зарубками. Что жизнь одного человека? Так, штришок. Но и он навсегда остался в многовековой памяти леса…
Кедровые сосны угрожающе раскачивались на ветру, шумели и выли по-волчьи.
2
Крупное, еще по-утреннему нежаркое солнце вывалилось из-за махины дома напротив и зажгло зелеными плавающими пятнами бутылки на подоконнике с красными, синими и желтыми этикетками: «Пепси», «Кока-Кола», «Кремлевская», «Валуйская»… Разноцветные зайчики прыгали на покрытой аляповатыми разводами известковой стене ментовского кабинета.
— Кресало! Хватит лакать!.. Только что звонили… Труп у дороги нашли… На Рыканском повороте… Километр… И там влево, если из города ехать… метров тридцать… — крикнул оперуполномоченному, открыв обитую коричневым плексом дверь, кучерявый капитан с повязкой «дежурный» на рукаве.
Опер, с трудом повернув в углах плеч бычью шею, добулькал из занесенной над ртом бутылки мылистую жидкость и, слизав языком клокастую пену, ответно шумнул:
— Слухай, Эфиоп! А где этот Рыканский поворот-то?..
— Где?.. Где?.. Географию местную знать надо!.. Помнишь, там пост гаишный все хотели установить…
— Мало ли где хотели…
Тут же припомнил, каклет десять назад, когда еще был просто милиционером, посылали его дежурить на трассу к Рыкани. К этому разнолистному лесу.
Сгреб на столе в кучу бумаги. Бросил их небрежно в сейф. Скрипнув дверцей, закрыл на два полных оборота ключа.
— Замуздыкали…
Враскачку проскрипев по дощатому, покрытому рваным линолеумом полу, вышел на ступеньки. Зажмурился от яркого солнца. Потянулся, зевнул.
Шагнул со скошенной ступени на тротуар, который под присмотром сержанта подметал грязный, с серым зернистым лицом шахтера и коричневым бумажным кульком вместо кепки на голове мужичок.
— А ты давай наяривай!..
Ни с того ни с сего сержант залепил по заднему месту своему подопечному. Мужичонка торкнулся в облаке пыли.
Кресало взгромоздился на переднее сиденье забрызганной грязью «Нивы». Сзади его похлопал по плечу старлей-эксперт:
— Игнатий! Представляешь, вчера у твоей бывшей я знаешь кого застал?
— Самого-то зачем туда занесло?
— Да я за водярой заезжал…
Каждый отдельский милиционер знал, что лучше всего спиртное брать в магазине у бывшей жены их опера: можно в любое время, и к тому же спокойнее. Никто не заложит…
— Все не нахапается, — пробурчал Игнатий Покальчук.
— Так вот, ты не дослушал! Захожу к ней, а там по-свойски Толян из прокуратуры рассупонился…
Покальчук на этот раз промолчал.
— Ребята разное поговаривать начинают…
Будто не слыша старлея, высунулся в окошко и рявкнул:
— Эфиоп твою мать! Водитель где? Скоро поедем?..
Из дежурки визгливо раздалось:
— Спрячь харю! А то подумают, что ты задницу голую показываешь!..
Все заржали, а подметавший мужичок аж подпрыгнул.
Со ступенек отдела, вихляясь, сбежал шофер и, будто оправдываясь, сказал:
— А куда спешить?.. Там труп…
«Нива» завиляла колесами по булыжникам и вывернула на асфальт.
От отдела в направлении к церкви поднялись по улице, выскочили на приречный бугор и вправо от микрорайончика, называемого в народе Семипалатинском, стали спускаться к мосту.
Над рекой возвышались семь пузатых домов, больше похожих на боярские терема. Три этажа над землей, а под — никто и не знает, что и сколько. Но котлован, помнится, был глубоченный. Все хоромы из кирпича красного. Окна на улицу с кокошниками. Крыши — блескучие, с новенькой оцинковкой. Трубы высоко-высоко… И вокруг каждого терема непременный забор из плит бетонных… А один даже огорожен прямоугольниками чугунного литья, которые стащили с могил двух известных поэтов у городского цирка.
— Вчера весь день паркетную плитку шефу возил, — бурчал водитель.
— А ему щас все можно! — попискивал эксперт.
Игнатий грузно качался на продавленном сиденье и молчал.
Уж он-то почти знал подноготную стройки семи теремов. Один из них возвел себе местный глава администрации, другой — сбербанковский банкир, третий — директор экскаваторного заводика (на заборе до сих пор так и было жирно написано «…от рабочих»; был здесь и теремок благочинного с плошкой антенны спутниковой связи, и дом милицейского начальничка со сворой бультерьеров во дворе у ворот…
Спустились к запятнанной мазутом речной воде. Испетлявшись в паутине улочек, машина выбралась на открытое загородное шоссе и устремилась к распластавшемуся во всю даль горизонта зеленоглавому травному океану.
Проскочили деревушку с ее оживленными улицами, по которым прогуливались с велосипедами в руках пухлые девчонки, а бабы ветками подгоняли гусей. Слева промелькнула больница, а справа кладбище. Проехали рощицу с полудугами крутящихся радиолокационных антенн…
Отдельными островками пошли дубравы и подлески. И вот они слились в единый сплошной массив.
3
За очередным холмом скатились в низину.
— Вот он, Рыканский поворот! — сказал водила.
Затормозил у самого столба с синей километровой отметкой.
— Здесь, что ли?..
По кюветам чернел колючий травостой. Все в репьях, пробрались на опушку.
— Туда ли идем? — спросил водителя старлей.
— Да тот дальнобойщик сказал, что сразу от столба в лес метров тридцать…
— Е-мое… Расспросить, что ли, не могли… Мы что тут, с миноискателем лазить будем?.. Позовем ведь — не отзовется…
Покальчук шел последним по хрустящему под ногами валежнику, несколько отрешенным взглядом поглядывая на венчики цветков.
— Там болото! — крикнул старлей.
— Так что?..
Сырость леса, точащаяся во мшарах, хлюпала под ногами.
