— Но… что мы должны делать, когда найдем его?
— Женщина, — сказала Юнвик.
Фраффин покосился на лишенную тела голову, висящую в воздухе над контрольным селектором, и снова впился глазами в Лутта:
— Да, женщина. Возьмете ее и доставите сюда. Она наша собственность. Мы сумеем договориться с этим Келекселом. Никаких срывов, понял? Доставь ее мне!
— Если смогу, достопочтенный Директор.
— Очень советую тебе найти такую возможность, — сурово сказал Фраффин.
18
Фурлоу проснулся от щелчка будильника и выключил его прежде, чем раздался звонок. Он сел в кровати, безуспешно пытаясь преодолеть отвращение к наступающему дню. Теперь каждый новый день превращался в адскую пытку. Вейли делает все, чтобы раздавить его, и не остановится до тех пор, пока… Фурлоу глубоко вздохнул. Скоро станет совсем невмоготу, и ему придется уйти с работы.
Общество помогало принять такое решение — анонимные письма с угрозами, телефонные звонки. Он стал изгоем.
Профессионалы вели себя иначе. Поступки Парета и старого судьи Виктора Веннинга Гримма в суде и за его пределами следовало, очевидно, помещать в разные отделения, тщательно изолированные друг от друга.
— Все уляжется, — говорил ему Гримм. — Дай срок.
— Ничего, Энди, — успокаивал Парет. — В чем-то выигрываешь, в чем-то проигрываешь.
Фурлоу тщетно гадал, испытывают ли они хоть какие-нибудь эмоции в связи со смертью Мерфи. Парет был приглашен на казнь и, как говорили в суде, советовался с друзьями, идти ему или нет. Как ни странно, добрые чувства победили. Ему посоветовали не проявлять себя слишком безжалостным.
"Зачем я пошел? — спрашивал себя Фурлоу. — Хотел подсыпать соли на раны?"
На самом деле, смиренно приняв приглашение осужденного "посмотреть, как я умру", он пошел туда, рассчитывая снова увидеть таинственных наблюдателей в их летающем цилиндре.
Они… или галлюцинация и на этот раз были там.
"Есть ли они на самом деле?" — его мозг требовал разъяснения. И сразу же другой вопрос: "Где ты, Рут?" Он чувствовал, что, если она вернется и сможет объяснить свое исчезновение, галлюцинации сразу прекратятся.
Его мысли вновь вернулись к казни. Потребуется еще много долгих недель, чтобы стереть это воспоминание. В памяти сохранялись тревожащие его звуки: лязг металла о металл, шарканье подошв, когда охрана подводила Мерфи к месту казни.
Фурлоу мысленно видел остекленевшие глаза осужденного. Перед смертью Мерфи уже не выглядел таким коренастым. Тюремная роба свободно болталась на нем. Он двигался с трудом, волоча ноги. Впереди него шел священник в черной сутане, поющий звучным голосом, в котором иногда проскальзывали жалобные нотки.
Когда они вошли, в комнате повисла мертвая тишина. Все глаза обратились к палачу. Он выглядел, как мануфактурный клерк, высокий, с предупредительным лицом и уверенными ухватками профессионала — стоящий перед оклеенной резиной дверью.
Палач взял Мерфи под руку, помог перебраться через высокий порог. Один из охранников и священник последовали за ними. Фурлоу стоял рядом с дверью и мог хорошо видеть всю группу и слышать, как они переговариваются.
Охранник затянул ремешок на левой руке Мерфи, попросил его сесть поглубже на стуле.
— Давай сюда руку, Джо. Чуть дальше. Вот так. — Охранник затянул ремешок. — Не больно?
Мерфи покачал головой. Его глаза по-прежнему были стеклянными, напоминавшими глаза загнанного зверька.
Палач посмотрел на охранника и заметил:
— Эл, может ты останешься здесь и подержишь его за руку?
В этот момент Мерфи очнулся. То, что он сказал, потрясло Фурлоу и заставило его отвернуться.
— Тебе лучше остаться с мулами и фургоном.
Фурлоу не раз слышал эту фразу от Рут — одна из семейных поговорок, истинный смысл которых известен лишь узкому кругу посвященных. Когда Мерфи произнес ее, Фурлоу понял, что нет силы, которая сможет разорвать цепь между отцом и дочерью.
Все остальное было уже не так страшно.
Подавленный воспоминаниями, Фурлоу вздохнул, спустил ноги с кровати на холодный пол. Сунул ноги в шлепанцы, надел халат и подошел к окну. Стоя у окна, он смотрел на открывающийся вид, ради которого двадцать лет назад отец купил этот дом.
Утренний свет резал ему глаза, и они начали слезиться. Фурлоу взял с ночного столика свои темные очки, надел их, подрегулировал фокус линз.
Перед ним был обычный утренний пейзаж — равнина, поросшая секвойями. Между красными стволами держался туман, который окончательно должен рассеяться только часам к одиннадцати. Два ворона сидели нахохлившись на ветке старого дуба и изредка каркали, созывая своих невидимых товарищей. Капельки роем свисали с листьев акации, росшей прямо у окна.
Краем глаза Фурлоу заметил какое-то движение. Он повернул голову и увидел в воздухе сигарообразный объект, примерно тридцати футов длиной. Объект быстро проплыл над верхушкой дуба, испугав ворон. Они улетели с пронзительным карканьем.
"Они видят его! — сказан себе Фурлоу. — Значит, он существует!"
Объект вдруг резко повернул влево и почти мгновенно исчез, разорвав облачную пленку хмурого неба. На его месте в воздухе остались странные мерцающие диски и сферы.
Вскоре и они растворились в облаках. Резкий дребезжащий голос вывел Фурлоу из оцепенения:
— Ты — туземец Фурлоу.
Фурлоу быстро повернулся и увидел в дверях спальни призрак — приземистая коротконогая фигура в зеленой накидке и трико, квадратное лицо, темные волосы, серебристая кожа, рот до ушей. Глаза пришельца ярко горели под нависающими надбровиями.
Рот приоткрылся, снова раздался неприятный дребезжащий голос:
— Я — Келексел.
Английский был правильным, без акцента.
Фурлоу смотрел, вытаращив глаза.
"Гном? — спросил он себя. — Лунатик?" Вопросы громоздились в его голове.
Келексел бросил взгляд в окно за спиной Фурлоу. Было приятно наблюдать, как свора Фраффина кинулась в погоню за пустым катером-иглой. Запрограммированный курс не позволял кораблю уйти от преследователей, но, когда они его настигнут и обнаружат обман, здесь все будет кончено.
Фраффин поневоле будет поставлен пред свершившимся фактом… и перед своим преступлением.
Воскресшая гордость укрепила волю Келексела. Он хмуро посмотрел на Фурлоу, подумав: "Я знаю, что должен делать". Рут скоро проснется, придет на их голоса и тогда она сможет увидеть его полный триумф. "Она будет гордиться, что Чем облагодетельствовал ее своим вниманием", — подумал он.
— Я наблюдал за тобой, знахарь, — произнес Келексел.
Фурлоу осенило: "Может быть это какой-то ненормальный урод, который хочет убить меня за мои показания в суде?"
