- Нет, - сказал кто-то за всех.
- Вот и хорошо. Голосовать, я думаю, не будем. Повестка дня утверждается. Товарищ Зверева, вам слово. Товарищ Зверева, председатель жилкомиссии, доложит вам состояние дел.
Инна раскрыла пухлую папку, лежащую перед ней, аккуратно переложила несколько скоросшивателей. В каждом из них разные документы, заявления, справки, ходатайства... Судьбы. Где-то там и мои дела.
- В жилкомиссию поступило шесть заявлений на однокомнатную квартиру, - ровным, бесстрастным голосом доложила Зверева.
- Одно из них не рассматривалось, податель уволился в связи с переходом на другую работу. Остальные пять следующие. В порядке поступления заявления подали: Королев Степан Тимофеевич, Горский Давид Борисович, Голикова Вера Ивановна, Истомин Валерий Сергеевич, Панина Анна Павловна.
"Их было пятеро", - вспомнил я название французского фильма. Кто из них неудачник? Неужели я? Неужели мы с Наташкой?
- Как, товарищи, будем решать? - спросил Горобец в пространство.
Наступила пауза. А, действительно, как решать? Кого из товарищей оставить? Кого выкинуть? И почему именно того, а не другого? Конечно, раз Моссовет обещал, то все равно дадут, но только когда и где? И кто будет потом ходить, хлопотать, напоминать за тебя одного? Не позавидуешь неудачнику.
- Есть предложение рассмотреть каждое заявление отдельно, - поднял руку Семен Васильевич Гладилин. - При этом обязательно учесть, как характеризуется товарищ по работе, какие общественные нагрузки несет, как у него обстоят дела по линии отдела кадров, пользуется ли он уважением в коллективе, и так далее.
- Так и сделаем, - улыбнулся Горобец. - Итак, по списку у нас первый Степан Тимофеевич. К сожалению, придется попросить вас выйти, мы обсуждать вас в вашем присутствии не можем.
Директор поднялся с кресла, прошел в полном молчании по своему кабинету, на ходу кивнул Гладилину:
- Я у главного редактора.
- Кто желает высказаться? - спросил Горобец, когда директор скрылся за дверями.
Опять наступила пауза. Попробуй, скажи что-то не так доложат. В лучшем виде. В более лучшем, чем говорил.
- А как у него с жилищными условиями? - тихо спросил кто-то.
- Двухкомнатная квартира, - ответила Зверева. - Прописаны он, жена, дочь, зять. Однокомнатную Степан Тимофеевич просит для себя. Дочь и зять остаются в двухкомнатной. Они ждут пополнения семейства. Справка о беременности дочери имеется.
Опять наступила пауза.
Дать бы им две однокомнатных, подумал я, а двухкомнатную - Моссовету. Хотя нет, не получится. Для такого варианта потребуется еще одна однокомнатная, а взять ее негде.
- Разрешите опять мне, - кашлянул Гладилин. - Мне кажется, нецелесообразно характеризовать Степана Тимофеевича как работника - это определяют вышестоящие органы. Хотелось бы отметить следующее. Фактически, мы сейчас единственное из отраслевых издательств Москвы, которое участвует своей долей в строительстве и улучшает жилищные условия своим сотрудникам. Благодаря кому? В первую очередь, благодаря Степану Тимофеевичу. Он принял на себя эту ответственность, пробивал эту возможность. Так что же, мы ему откажем в его просьбе? Думается, что это было бы неверно...
Я посмотрел на картину кисти Королева. Лужок. Два желтых стога. Будет живописать теперь в своей отдельной однокомнатной квартире.
- Предложение одно. Ставлю на голосование. Кто за то, чтобы оставить Степана Тимофеевича в списке, прошу поднять руки, - Горобец уже тянул свою ладошку вверх. - Так... Кто против?.. Нет... Воздержался?.. Нет. Принять единогласно. Попрошу позвать Степана Тимофеевича.
- Следующий у нас Горский Давид Борисович. - Горобец дождался, когда сядет вернувшийся директор. - Что у него? Как с жильем?
- У Горского тоже дети, - развернула очередной скоросшиватель Зверева. - Двое. Да еще отец. Занимают две комнаты в трехкомнатной квартире. В третьей одинокий сосед. Горский просит выделить однокомнатную квартиру отцу, чтобы потом произвести обмен с соседом и занять трехкомнатную квартиру полностью.
- Что же в результате получается? - спросил Фурман, отвечающий в месткоме за производственную работу. - Улучшаем жилищные условия не Горскому, ему достаточно и комнаты, а его соседу? Нелогично.
Фурман против Горского. Это понятно. Фурман работает в издательстве тысячу лет, может быть, один из самых старых кадров, производственный сектор в месткоме на себе тащит, ему на пенсию скоро, а перед этим подработать бы, но назначили на освободившуюся год назад должность начальника отдела не его, а неизвестно откуда взявшегося Горского.
- Горский - достойный человек, - осторожно начал было Горобец.
- А кто с этим спорит? - перебил его сразу раскрасневшийся Фурман.
- И правильно, - веско сказал директор. - Спорить не надо. Я прошу членов местного комитета учесть только одно, но очень важное обстоятельство. У Горского очень хорошие связи в райисполкоме. В основном благодаря ему нам разрешили иметь долевое участие в строительстве нового дома. Иначе нам не видать бы этих квартир, как своих ушей.
Ох, уж эти связи!.. А без них ты кто?.. Нуль без палочки... Тем более с туберкулезной палочкой.
- Есть предложение оставить Горского в списке, - радостно улыбнулся Горобец. - Ставлю на голосование... За - семь... Против?.. Один... Фурман... Воздержались?.. Трое... Предложение утверждается большинством голосов. Так и запишем. Кто на очереди?
- Голикова Вера Ивановна. Уборщица. Мать-одиночка. Дочь - на учете в психо-неврологическом диспансере. Родитель, судя по всему, был алкоголик.
Зверева умолкла. Молчали и все остальные. А что тут скажешь?
- По закону им положено выделить даже двухкомнатную, - пояснил Горобец, - но мать и дочь - существа однополые. Можно обойтись и однокомнатной. Возражений против того, чтобы оста вить Голикову в списке, нет?.. Оставляем.
- Истомин Валерий Сергеевич, - Зверева посмотрела на меня.
Я, не дожидаясь особого приглашения, вышел из кабинета.
В приемной, за своим столом наводила марафет секретарша директора. Увидев меня, отложила в сторону зеркальце и пластмассовый цилиндрик с губной помадой, спросила с жадным интересом:
- Ну, как?
Я пожал плечами, нормально, мол, сел в угол на стул для посетителей.
Зазвонил телефон. Анюта неохотно подняла трубку и ледяным тоном стала отвечать какому-то беспокойному автору, который сдал свою рукопись в издательство полгода назад и вот - ни ответа, ни привета.
До тебя ли, до авторов, до работы ли сейчас, рассеянно подумал я и начал лихорадочно соображать. Троих из пятерых уже оставили в списке. Выбирать придется кого-то из двоих... Я или... Второй была Анюта, Нюрис, Анна Павловна Панина, секретарша директора. И его любовница. Сидит, закрыла трубку телефона ладошкой и, выразительно округлив губы, глазами показывает мне на трубку - ну, не зануды все эти авторы, авторь°, как мы их называем между собой, и чего пристал?.. Конечно же, директор отстоит свою Анюту, она у него Анной на шее виснет... Вот и выходит, что отодвинут меня... Нас с Наташкой... Если сейчас идет голосование, то кто поднимет руки за меня?.. Горобец?.. Возможно ли такое, чтобы Горобец пошел против директора?.. Да никогда в жизни!.. А мне он, наверное, забыть не может, как мы с Аликом Синецким разыграли его. Идея, конечно, была Алика, но реализовал ее я. Это я позвонил Горобцу из соседней редакции и сказал, что беспокоят его с Центрального телевидения, скоро в эфир пойдет передача, в которой будет рассказано о книгах, выпускаемых нашим издательством, что книги эти должен представить специалист, старший научный редактор Горобец Виктор Федорович, которого рекомендовал нам, Центральному телевидению, директор издательства товарищ Королев. Для того, чтобы операторам телевидения было легче установить свет, не найдется ли у уважаемого Виктора Федоровича нескольких фотографий?.. Найдется?.. Вот и хорошо, вот и прекрасно. Нам нужен фас Виктора Федоровича, профиль Виктора Федоровича и... вид сзади. Да, такова специфика телевидения. Ракурс камеры может быть различным. Да, вид сзади обязательно. Если у вас нет таких фото, это не беда, зайдите в любое фотоателье, объясните, вам сделают, они прекрасно все знают, обычный формат, шесть на девять, скажете для телевидения, это недорого, копейки, вас не затруднит?.. Горобец поверил, потому что, действительно, по Центральному телевидению как-то поминали о нашей продукции и шел разговор, чтобы сделать такую рекламу постоянной. Горобец поверил, потому что сам Королев рекомендовал его Центральному телевидению как специалиста. Горобец поверил... и отправился в фотоателье. Когда он вернулся, мы все ему рассказали и долго уговаривали его поведать нам, как он объяснялся в фотоателье, как фотографировался, сидя спиной к фотоаппарату, но Горобец молчал, кисло посмеивался и поглаживал свою обширную круглую лысину на затылке, которую он пытался прикрыть остатками окружающих ее волос. История широко разнеслась по издательству, в основном усилиями Левки Фалина, и долго еще в спину Горобцу раздавался с трудом сдерживаемый смешок. Этот смешок он мне никогда не забудет... Гладилин?.. Я с досадой припомнил, что в спорах Синецкого с Гладилиным я всегда был против Гладилина, особенно недавно, когда ни с того, ни с сего развернулась жаркая дискуссия о культе личности Сталина, мы победили, как нам казалось, Гладилина, но нет, в итоге, вот сейчас, я проиграл. Вот получил бы ордер, тогда и спорил бы про разные личности. Свободно. Без оглядки... Инка Зверева?.. Зря с ней не... О, господи, до чего же я докатился?! Неужели готов дружить с Горобцом, лизать зад Гладилину, переспать со Зверевой?..
