Улдину пришлось покричать, прежде чем его требование предоставить им лодку с припасами было исполнено, но требовать он умел, а воины все еще считали, что он у царя в большой милости. Эрисса стояла в стороне, неузнаваемая в хитоне и плаще Пенелея. Сочиненная ею история о тайной вести, которую надо доставить безотлагательно, показалась настолько убедительной, что к Диорею за подтверждением посылать не стали. Ее это не удивило, как и не удивил ровный попутный ветер, который надул их парус, едва они вышли из бухты. Ведь она помнила, что после катастрофы эта самая лодка уносила ее с Дагоном в Трою.
На заре ветер затих. Лодка замерла в почти зеркальном море, простиравшемся темно-синей пеленой к розовеющему востоку. На западе вставали мрачные лесистые горы Арголиды, где в Трезене родился Тесей. Вдали за кормой низкой полосой тянулась Аттика. Кое-где виднелись бело-зеленые острова. Эрисса пошевелила кормовым веслом, ставшим бесполезным, и сбросила плащ, потому что с зарей воздух заметно теплел.
— Лучше перекусить сейчас, — сказала она. — Потом руки у нас будут заняты.
— Или свободны, — проворчал Улдин, сидевший у мачты. — На одной нашей силе мы далеко не уплывем. Когда снова подует ветер?
— Думаю, скоро. А потом нас ждут полуденное затишье, хороший ветер во вторую половину дня и вечером и почти безветренные ночи.
— Анкх! А флот отплывает завтра. Они пойдут на веслах и нагонят нас. И тот, кто первый заметит нашу лодку, наверно, захочет взглянуть на нее поближе.
— Но я же сказала, что мы зайдем за острова, а если понадобится, то и укроемся там. Мы увидим галеру прежде, чем нас с нее заметят.
— Значит, в лучшем случае нам плыть и плыть дни и дни. — Улдин почесал грудь, поймал вошь и раздавил ее между зубами. — И может быть, встретить смерть в пути.
— Раз мне суждено свидеться с Данкеном, о чем я тебе давно говорила…
— Да только не сказала, что и я с ним свижусь! — Внезапно у нее захолонуло сердце: он вытащил кинжал и наставил острие на нее. — Слушай. Ты вещунья. И думается, плывем мы к твоему любовнику. Так что, сдается мне, ты меня заманила обманом, а то и чарами. И выбросишь, как изношенную пару штанов, чуть только я тебе не буду нужен.
— Нет, Улдин… я…
— Помолчи. Я могу попытать удачу и остаться с тобой или же повернуть и выдать тебя Тесею, чтобы они тебя убили, после того как выпытают все, что тебе известно, и поискать удачу с ним. Что мне выбрать?
Она собралась с духом. Она же знала! И, стиснув кулаки, тяжело дыша, ответила:
— Меня! Ты должен!
— Должен я делать только то, что обязан. А тебе я не обязан ничем. — Брови Улдина чуть разгладились. — Вот чего я хочу. Обменяться с тобой кровной клятвой. Верность до смерти — твоя мне, моя тебе именем всех наших богов, злых духов, предков, скрепленная надеждой на продолжение рода и нашей кровью, которую мы смешаем. Тогда я буду знать, что могу доверять тебе. Я никогда не слышал о такой клятве между мужчиной и женщиной. Но ты особая.
От облегчения ей чуть не стало дурно.
— Ну конечно, Улдин. С радостью.
Он ухмыльнулся:
— Особая-то особая, да не во всем. Не бойся, я не встану между тобой и тем, кого ты ищешь, когда ты его найдешь. Можем и это оговорить в клятве. Но пока мы много дней проведем в лодке вдвоем под угрозой, что в любой из них нас убьют, а времени свободного, вот как сейчас, у нас будет хоть отбавляй. Так сделай меня счастливым.
Она уставилась на него и сказала умоляюще:
— Нет-нет!
— Как хочешь! — Он пожал плечами. — Это цена моей клятвы, ты же за свою тоже запросила цену!
Она попыталась вспомнить юную девушку, которая танцевала с быками и полюбила Бога. Но ничего не вспомнила. Дорога назад была слишком длинной.
«Ну что же, — подумала она. — Олег был прав: куда бы ни вела дорога, идти по ней надо шаг за шагом».
— Будь по-твоему, — сказала она вслух.
С Ридом обходились даже почтительно. Лидра объяснила стражам, что его преследуют видения — ложные и грозящие бедой, как она установила. О них он не должен говорить ни слова, а если попытается, пусть ему сразу заткнут рот кляпом. Но в остальном он должен оставаться в своем покое, и только. Вернувшись, она снимет с него заклятие.
Впрочем, поскольку паломников на острове не осталось, Рид мог свободно ходить по всему крылу, а под охраной — так и прогуливаться по саду. Оттуда он наблюдал, как корабли отплывали в Кносс.
Первой тронулась в путь галера ариадны — белая, широкая, со священными Рогами на носу, Столпом на середине и Двойной Секирой на корме. Он увидел весело толпившихся на палубе девушек и попытался высмотреть Эриссу — она будет грустной, тихой… Но расстояние оказалось слишком большим для уже немолодых глаз. Затем отчалили два сопровождающих военных корабля, а за ними потянулись корабли и лодки состоятельных атлантидцев, которые могли позволить себе такую поездку. Все они сверкали свежей краской и были украшены флажками. Цветочные гирлянды обвивали перила. Ветер доносил обрывки песен, вплетавшиеся в речитатив старших. На фоне черной горы краски казались особенно яркими.
Рид удивился, не заметив своей галеры с тараном, но тут же сообразил, что Лидра, конечно, нашла повод оставить команду на берегу. Появление такого корабля могло бы вызвать слишком много вопросов, а то и вынудить ахейский флот убраться восвояси.
Так что нас обоих оставили здесь, Дагон, подумал он.
Корабли прошли пролив и скрылись из виду. Это был первый день десятидневного праздника.
На второй день жрицы, оставшиеся в святилище, отправились на лодках в город для свершения обрядов. Рид увидел церемонию освящения рыбачьих лодок. Получив благословение, лодки отошли от берега, повернули и вновь направились к берегу, где им был оказан торжественный прием. Примерно в эти же минуты Эрисса должна была высадиться на Крите…
На третий день он увидел, как из города вышла процессия и начала подниматься по склону, а через несколько часов он смотрел, как процессия, извиваясь, возвращается в город с быками, под звуки музыки и с плясками. Страж, расположенный поболтать (из-за Рида он лишился возможности участвовать в празднестве, но ариадна растолковала ему, какую честь и заслугу он приобретает, присматривая за несчастным), объяснил, что это скромное подражание Великому Приглашению быков в Кносс. В эту ночь вулкан устроил фейерверк, страшный и великолепный, но на рассвете затих.
На четвертый день начались игры с быками. Им предстояло продолжаться до конца праздников. На Атлантиде участие в них принимали только девушки — наставницы и те сестры по обряду, которых сочли достаточно подготовленными. В большинстве городов зрелище было довольно скромным. Ведь все лучшие танцоры и танцовщицы Талассократии отправлялись в Кносс. Там в последний день юноши и девушки, признанные лучшими, будут танцевать с лучшим быком, которого минос затем принесет в жертву, и воскресший Астерий сочетается со своей Невестой, дабы породить себя же.
